Маска Владигора
Шрифт:
И прислужница, не ожидая ответа Кудруны, с мечтательной улыбкой откинулась на подушки.
Однажды вечером, когда остановились лагерем близ широкой реки и разбили шатры, Владигор решился подойти к шатру Кудруны. Полог он, однако, не откинул, а лишь позвал девушку:
— Не выйдешь ли ко мне хоть ненадолго, милая супруга?
Некоторое время ничего не было слышно, потом раздался шепот:
— Да иди же ты, госпожа, иди! Зверь он, что ль, какой?! Иди, не искусает!
С накинутым на голову убрусом Кудруна вышла из шатра, потупив взор, остановилась в двух шагах от Владигора, теребя в руках платок.
—
Владигор, с закрытым маской лицом, поспешно шагнул к Кудруне, забыв в любовном порыве, что он урод. Схватил затрепетавшую Кудруну за руку, хрипло зашептал, стараясь приблизить лицо к лицу девушки:
— Нет, ты не раба моя, а жена, супруга! Разве не из любви к тебе я отправился в Пустень со своим новым оружием, не боясь открыть свою тайну всему Поднебесному миру! Только потому, что я любил тебя сильнее других, удалось мне стать победителем. А что со мной случилось, я не знаю. Приедем в Ладор, узнаешь от моих подданных, каким был Владигор до отъезда. Всякий ответит: хорош собой, высокий и совсем не урод. Так не гони же ты меня! Приеду в столицу, разыщу чародеев, целителей, ведунов — верну себе прежнее лицо. Впусти же меня в свой шатер, дай хоть рядом посидеть, не гони!
Но горячая речь Владигора не тронула Кудруну. Она-то в мечтах своих видела себя женой героя, красавца, о котором шла слава по всему Поднебесному миру, а мужем ее стал какой-то жалкий урод. Если бы не отец, заставивший ее поехать в Ладор, она бы скорей перерезала себе горло кинжалом, чем отдала чудовищу то, чем дорожила и что берегла для Владигора, — свою красоту и девственность.
— Впустить тебя в мой шатер? — ледяным тоном спросила Кудруна, смело глядя в прорези маски. — Ну что же, ты — мой господин и волен делать со мной все, что захочешь, но не жди от меня страстных объятий и пылких ласк! Вначале пусть предо мною предстанет настоящий Владигор, которого я поцеловала в губы на пиру, а потом уж берет меня, настоящую его супругу!
Владигор с горечью поглядел на пылающую гневом Кудруну, повернулся и пошел к своему шатру.
Когда проезжали через Гнилой Лес, к Владигору подъехал Крас. Отлично справляясь со своей норовистой кобылой, он с ехидной улыбкой проговорил:
— В этом лесу по пути из Пустеня в Ладор сопровождавший меня отряд был поголовно уничтожен лесными разбойниками. В наказание я заставил их биться друг с другом на мечах, обещая, что победитель удостоится чести бороться за руку Кудруны. Все они погибли, и с тех пор в лесном городище нет мужчин, а Кудруна досталась тебе, Владигор! — И Крас, расхохотавшись дерзко и нагло, дал шпоры лошади.
Владигор хотел уж было схватить старикашку за шиворот и сбросить с седла, несмотря на его возраст и чин посланника, но скрип, треск, грохот падающих на дорогу огромных деревьев отвлекли его. Стоны раненых людей, хрип лошадей, неистово бьющих копытами в предсмертных судорогах, глушили свист летящих со всех сторон стрел. Воины Грунлафа, прикрываясь щитами, повыхватывали из ножен мечи, но не видели пока своих противников.
Когда уже около пятидесяти человек было убито, из зарослей на дорогу выскочили, размахивая мечами, воины в кольчугах и шлемах. Их лица, как и лицо Владигора, были
Владигор выделил среди нападавших одного, коренастого, рубившегося лучше других, который был, судя по всему, главарем. «А не женщины ли это, оставленные мной когда-то?» — мелькнула у него мысль. Лиц нападавших хоть и не видно было, но сложением своим они, однако, от женщин отличались.
Впрочем, некогда было гадать, кто скрывается под размалеванными берестяными масками. Держа меч в обеих руках и разя им направо и налево, Владигор стал приближаться к главарю. Тот был облачен в хорошую броню, шлем, имел железную личину, выкованную так искусно, что издали можно было принять ее за лицо человека, если бы не блестел металл.
И вот уже скрестились их мечи, и Владигор сразу почувствовал, что коренастый — опытный боец. Но кто же мог сравниться с князем Синегорья в умении сражаться на мечах? Миг — и меч разбойника, выбитый из его руки ловким, резким ударом, уже валялся в дорожной пыли. Второй удар Владигор нанес по шлему и сбил его с головы разбойника. Хотел уж было Владигор рассечь главарю череп, но вдруг замер от изумления: перед ним, уже готовый принять смерть, стоял Бадяга!
— Ты?.. — только и сумел воскликнуть Владигор, опешив от неожиданной встречи в таком месте да при таких-то обстоятельствах, но быстро овладел собою и закричал страшным голосом: — Останови своих людей, Бадяга! Не то зарублю!
Бадяга, сунув два пальца в рот, свистнул пронзительно и длинно, и разбойники, услышав сигнал, разом застыли с поднятыми для удара мечами. Владигор, тяжело дыша, подошел к Бадяге вплотную. Дружинник хоть и оробел, но виду не подавал, не зная, с кем имеет дело.
— Что, Бадяга, разве не узнал моего удара?! — насмешливо спросил Владигор.
— Чьего это удара? — недоуменно пучил Бадяга глаза на стоящего перед ним человека — ничего в нем не было знакомого для дружинника: ни доспехов, ни голоса, а лица он и вовсе не мог увидеть из-за маски.
— Как — чьего? — разозлился Владигор. — Не видишь разве, чей знак родовой на щитах изображен? Владигора! От него-то удар получить ты и сподобился.
Но Бадяга продолжал недоуменно пожимать округлыми могучими плечами, скрежеща при этом пластинками доспеха:
— Знак, говоришь, родовой? А что мне знак-то? Его всякий бездельник намалевать может. Ты мне лучше лицо свое открой, прежде чем Владигором называться. Покуда я в тебе ничего Владигорова не примечаю. Голос, к примеру, у тебя скрипучий, что колеса у телеги несмазанной. У моего хозяина другой был…
Владигор молчал, не зная, что ответить. Если бы он снял маску и открыл Бадяге свое лицо, то упрекать дружинника в том, что он напал на своего господина, Владигор не имел бы права. Но вот родовой знак…
— Послушай, Бадяжка! — Владигор постарался придать своему голосу как можно больше теплоты. — Ты ведь знаешь, что случилось со мной там, на ристалище. Зачем же мучишь, велишь снять личину? Да, очень страшен я стал, сам на себя смотреть не могу, но в душе-то я прежним Владигором остался, другом твоим! Для чего ты поступил как изменник, для чего оставил меня одного, зачем не в Ладоре у Любавы служишь, а здесь по лесам разбойничаешь?