Маска Владигора
Шрифт:
Лицо Бадяги стало серьезным, даже злым:
— Уж много ты мне вопросов задал, витязь, не знаю, как тебя величать! Но отвечу. Оттого я Пустень покинул, что три дня искавши в нем своего господина, там его не нашел. Собрался было в Ладор, да дружинники мои возразили: для чего ехать, коли ждет нас там верная казнь. Давай, говорят, в лесное городище поедем да станем свободными, ни перед кем ответа держать не желающими мужами. Вот и стали разбойниками. Но если ты и впрямь Владигор и в Ладор путь держишь, то прими от дружинника своего верного Бадяги совет: ждут там не страшилище, которым стал ты, а их прежнего
Владигор, рассмеявшись, похлопал Бадягу по плечу:
— Не с борейцами возвращаюсь в Ладор, а со своею супругой, Кудруной, за которой ездил в Пустень и которую ты, мерзавец, чуть деревом не придавил! А с разбойниками лесными мне якшаться негоже! Уйди с дороги, Бадяга! А то знаешь ты меня — всех вас на куски изрублю, да на такие мелкие, что и лисе нечего подобрать будет! Быстро чтоб деревья с дороги убраны были!
Бадяга, расслышав наконец в изменившемся голосе князя прежние властные интонации, закричал своим «ребятам», среди которых, приметил Владигор, и впрямь были женщины — те, что обхаживали его и дружинников в своем лесном дворце:
— А ну, братцы, расчистим князю дорогу!
Тут же закипела работа. Стволы деревьев, мертвые люди и лошади были с дороги убраны, товарищи убитых борейцев и сами разбойники рыли могилы, снимали с бездыханных тел доспехи, увязывали в узлы и крепили их к седлам. Скоро путь был свободен, и Владигор, даже не попрощавшись с Бадягой, приказал борейцам двигаться дальше.
— И кто же это не верил, что ты — настоящий повелитель Синегорья? — услышал Владигор приторный голос Краса. — Так биться мог лишь синегорский князь! О, Синегорье может быть спокойно — к ним возвращается истинный Владигор!
Владигор в ответ лишь сверкнул из прорезей маски глазами и отъехал в сторону от Краса.
Кудруна же, видевшая, как сражался Владигор, как командовал он потом разбойниками, впервые задумалась: «А может быть, витязю, князю и не нужно иметь красивое лицо? Этот урод, выдающий себя за Владигора, очень смел и горд, совсем как настоящий князь».
4. Изгнание
Долго ехали по осенним убранным полям, пересекали вброд реки с уже студеной водой. Наконец показались сторожевые башни и кровли княжеского дворца Ладора.
— Вот она, моя столица! — не удержался от восклицания Владигор. Крас промолвил со своей обычной издевкой:
— Твоя, конечно, твоя, Владигор. Вот будет славно, если нам удастся посетить ее. Нас пустят?
— Что за вздор ты несешь, старик! — возмутился Владигор. — Кто же посмеет не пустить в Ладор меня, князя Синегорья? Поскорей же подъедем к воротам!
Оправив княжескую мантию, сняв с головы шлем и держа его на согнутой левой руке, Владигор первым подъехал к воротам
Из окон надвратной башни на них смотрели три стражника. Ворота были закрыты. Владигор снял с пояса рог и трижды протрубил сигнал, который в Ладоре все знали. Он ожидал, что стражники тотчас бросятся отворять ворота.
Однако стражники оставались неподвижными, они с холодным любопытством приглядывались к костюмам, доспехам и лицам всадников, но не двигались с места. Их бесстрастность наконец разозлила Владигора:
— Эй, олухи, пни дубовые, вы что там, заснули? Не видите, что ли, кто к вам вернулся?
Один из стражников, пожилой уже воин, зевнул и спокойно ответил:
— И кто же это к нам вернулся? Чтой-то не разберу. Гость какой-то заморский и, судя по всему, из Бореи, страны, Синегорью совсем-таки не дружелюбной.
Владигор, свирепея от ярости, закричал:
— Какой я тебе гость заморский?! Ты что, не слышал разве, что я тебе княжеский сигнал проиграл? Не видишь разве и знак мой: две стрелы перекрещенных и меч, что на щитах намалеваны?! Кудруну, супругу свою, за которой ездил в Борею, тебе, дуралею, показать, что ли?
Стражник отвечал Владигору все так же бесстрастно:
— То, что ты на роге сигнал Владигора играл, так это мне безразлично: любой из ладорцев, да и из приезжих, разучить его мог да сыграть. И на щиты воинов своих не указывай мне — знак этот тоже любой намалевать сможет. А Кудруну твою я отродясь не видел, так что признать не смогу, а если б и признал — что с того? Ну приехал к нам какой-то бореец с Кудруной. Ты лучше отвечай, по какому делу прибыл, к кому и надолго ли. К тому ж, господин, не называй ты, пожалуйста, себя Владигором — у князя нашего голос совсем другой.
Лучше взял бы да снял свою личину, показал бы, каков ты есть князь. У нас тут слух идет с недавнего времени, что пропал наш князь в Пустене, будь он пуст, город этот проклятый.
И стражник даже плюнул вниз, чуть ли не под ноги Владигорова коня.
Этого Владигор уж никак не мог снести. Сорвав с луки притороченный к ней самострел, вдел уж было ногу в его стремя, чтобы мигом тетиву натянуть да наказать нахала, но Крас удержал его, мягко сказав:
— Князь, что вести беседу с этим пусторечивым дуралеем? Попроси его позвать Любаву. Скажи, чтоб передали ей, будто есть у тебя неопровержимые доказательства, что принадлежишь ты к ее славному семейству, то есть являешься братцем ее милым.
Владигор, подумав, согласился. С Любавой, он знал, договориться можно было бы куда скорее, чем со стражником, вот только теперь князь сомневался, что сестру позовут, а если и позовут, придет ли она на башню. Однако все, что было нужно, Владигор стражнику сказал, и тот, поразмышляв немного и почесав в бороде, кому-то отдал приказание, а потом повернулся к Владигору и крикнул, чтобы тот не думал, будто княжна Любава так и прибежит на его борейский зов.
— Князь, — обратился к Владигору Хормут, подергав себя за длинный ус, — распоряжусь-ка я, чтоб спешились дружинники. Устали ведь дорогой…