Маска, я тебя знаю
Шрифт:
черепа, я потеряла память, погиб мой отец, год я жила у чужих людей,
считая их своими родителями, потом влюбилась. Сделала пластическую
операцию, следы которой ты видишь, вышла замуж, все вспомнила, и теперь получается, что мой муж и его любовница, кстати, вдова моего отца, хотят меня убить.
Иман замерла, не дожевав мандарин, ее огромные черные глаза стали еще больше.
– Но за что?!
– Из-за денег, из-за чего же еще. После смерти отца обнаружилось, что он не изменил завещания, его молодая жена ничего не получила. Знала, что есть
Тут я не выдержала и разревелась впервые за многие месяцы. Иман утешала меня, гладила мои волосы, пока я, наревевшись, не уснула. Она тихонько убрала с кровати поднос, накрыла меня одеялом и вышла из комнаты.
* * *
Я проснулась от яркого солнечного света с ощущением, что все прекрасно,
что я молода, у меня полно денег, и мне совсем не обязательно возвращаться
туда, где живут убийцы моего отца. Оказалось, что я проспала почти
сутки. Утром за завтраком Иман рассказала, что у нее теперь много
забот, она помолвлена со своим кузеном, сыном короля, и теперь у нее
много обязанностей. Поэтому она предложила мне воспользоваться услугами профессионального гида, тот покажет мне Марракеш даже лучше, чем она.
Внизу меня поджидал высокий худощавый мужчина в черной шерстяной галабии с капюшоном и большим медальоном на груди- отличительным знаком гидов.
Я сразу влюбилась в этот город, состоящий, кажется, из нескольких цветов: терракотового- земли и каменных стен; оранжевого- мандариновых деревьев, усыпанных яркими плодами, как фонариками; голубого- неба, особенно чистого в горах. Улицы засажены мандариновыми деревьями, как в наших городах кустарниками, по проезжей части ехали современные автомобили и брели трогательные запряженные ослики. Я узнала, что Марракеш, основанный в одиннадцатом веке, долгое время был столицей Марокко. Мы бродили по старинным дворцам, медресе Бен Юсефа, где
до сих пор обучаются студенты, и уклад их жизни не изменился с шестнадцатого века. По узким улочкам огромного рынка, пропитанного запахами пряностей. Гид объяснил, что Марракеш, по существу, берберский город, в отличие от столицы и Касабланки, большинство его населения составляют берберы.
– Я тоже бербер,- с чувством собственного достоинства заявил мой гид.
Я не знала, в чем разница, и наивно спросила:
– А вы отличаетесь от арабов? Чем?
– Всем, кроме религии. Мы тоже исповедуем ислам. Но мы коренные жители Магриба, а арабы- завоеватели.
Я поняла, что затронула болезненную тему, и решила на этом ограничиться.
Вернулась я к ужину, усталая и полная впечатлений, но чувствовала себя не слишком удобно в королевской резиденции. Поэтому я спросила Иман:
– Мими, ты все равно занята. А мне так хочется к океану- загорать, купаться, бездельничать.
– Никаких проблем, - откликнулась Иман.- У меня в
Агадире, это километров триста к югу, на атлантическом побережье, есть небольшая вилла. Она пустует. Живи там, сколько захочешь. Мы сможем навещать друг друга. Когда собираешься поехать?
–
– Да уж,- вздохнула Иман, отвыкшая за годы, проведенные
в Швейцарии, от мусульманских запретов.- Ладно, права у тебя
есть?
– Откуда? У меня даже паспорт на другое имя. Хотя ты знаешь,
водить я умею.
– Разберемся. Получишь временное разрешение в Агадире. Возьми
мобильный телефон. Если набрать единицу, соединишься со мной. Тебя
отвезет в Агадир один из охранников, покажет виллу. Заодно постарайся
запомнить дорогу. Когда получишь разрешение на вождение, возьми
что-нибудь напрокат. Не боишься, что тебе там будет скучно? Может,
останешься здесь?
– Я так устала, что мне только на пользу побыть одной, подумать
обо всем, что произошло. Да и травма головы еще дает о себе знать.
Станет скучно, приеду. Жаль, у вас здесь не очень-то разгуляешься.
– Да,- грустно подтвердила Иман.- Авыйду замуж,
вообще обо всем этом придется забыть.
– А какой он? Ты его любишь?- поинтересовалась я.
– Любовь? Кого тут интересует любовь? Может быть, тот рыжий американец
Джимми из соседней школы, к которому я бегала есть мороженое, и был
любовью. Помнишь, как я из-за него плакала, когда он закончил школу
и уехал. А Саид, он же мой кузен. Мы с раннего детства знали, что
поженимся. Скучно, когда вся жизнь расписана наперед,- вздохнула
Иман.
– Лучше, когда расписана наперед и предсказуема, чем то, что
случилось со мной... Аведь мне казалось, что я люблю его,
я опять чуть было не расплакалась.
– Ну ладно, прекрати и думать об этом. Давай лучше съездим в
горы. Знаешь, как там красиво?
* * *
Утром мы ехали с молчаливым водителем по извилистой горной дороге мимо необыкновенного цвета красных скал, зарослей опунций, редких убогих селений, временами въезжая в густые облака. По мере того как мы двигались на юг, к океану, воздух становился более теплым и
влажным. Через пять часов, в разгар январской жары- а в Агадире около тридцати- мы подъехали к небольшой вилле в мавританском стиле, с внутренним двориком и фонтаном, ажурными решетками и ставнями. Дом построен вдали от оживленных туристических улиц, метрах в двухстах от пляжа. Я вышла на террасу и зажмурилась: океан сиял на послеполуденном солнце живым серебром.
ГЛАВА 3
Утром я позвонила Иман и отправилась в полицейский участок за временным разрешением на управление автомобилем. Проблем не возникло, и я взяла напрокат небольшой ярко-красный двухдверный "Фольксваген-Гольф". Для начала я проехалась по оживленным улицам Агадира с его современными отелями, уютными ресторанами и многочисленными магазинчиками.
На набережной оживленно. В отличие от тепло упакованных местных жителей, туристы выделялись загорелыми телами, шортами и яркими майками. Я сообразила, что у меня совсем нет одежды, кроме той, в чем я приехала.