Маска
Шрифт:
Мелисанда поморщилась, надевая обувь. Это были легкие кожаные ботинки, предназначенные для коротких прогулок по городу, а не для длительных переходов. В левом ботинке на подошве уже образовалась большая дыра. Встав, девушка наполнила в ручье бурдюк и вновь отправилась в путь.
Солнце уже почти село, когда Мелисанде повстречался крестьянин, косивший траву неподалеку от обочины. Вначале девушка хотела спрятаться, обойти этого человека окольной дорогой, но затем взяла себя в руки и подошла к старику.
— Добрый вечер,
Старик поднял голову и смерил Мелисанду внимательным взглядом.
— Ты нездешняя. — В его устах это прозвучало как угроза.
Мелисанда заставила себя улыбнуться.
— Вы правы. Я иду на хутор Пауля Вайгелина. — На этот раз Мелисанда говорила громче, подумав, что, возможно, старик глуховат и не понял ее вопроса. — Вы знаете, как туда пройти?
Крестьянин по-прежнему смотрел на нее неодобрительно.
— Так, значит, ты идешь на хутор Пауля Вайгелина?
— Да. — Мелисанде отчаянно хотелось поскорее убраться отсюда.
В последние годы она так мало говорила, что собственный голос казался ей чужим. Чужим и опасным.
Старик пожал плечами.
— Ну, как хочешь. — Он указал на кромку леса. Проселочная дорога терялась среди могучих стволов. — Там от дороги отходит тропинка. Пройди по ней около полумили. Придешь прямо на хутор.
— Спасибо вам, и да благословит вас Господь. — Поклонившись, Мелисанда пошла к лесу.
Если поторопиться, то к ночи она уже будет на хуторе. Дойдя до тропинки, девушка оглянулась. Старик косил траву, и его, похоже, нисколько не интересовало, что какая-то незнакомая женщина идет на хутор.
Тропинка сильно заросла, и у девушки возникла мысль, что по ней уже давно никто не ходил. Но Мелисанда не останавливалась. Она была близка к цели, и это окрыляло ее.
Вскоре лес отступил, справа и слева показались раскинувшиеся поля, но, похоже, их никто не обрабатывал.
До этого Мелисанда думала, что основная дорога на хутор идет с другой стороны, от Ураха, теперь же ее охватили недобрые предчувствия.
Потом она увидела крышу большого здания. Мелисанда вздохнула с облегчением. Должно быть, это и есть хутор. Вдалеке виднелись и другие строения, обнесенные стеной в человеческий рост.
Мелисанда почти перешла на бег, но замерла на месте, рассмотрев первое здание. Крыша, казавшаяся столь крепкой и надежной, провалилась, фасад зарос вьюнком. Огромное мельничное колесо мокло в ручье, но не вращалось. Неподалеку от мельницы возвышалось другое полуразрушенное здание, за ним протянулась стена.
Мелисанда подошла к деревянным воротам. Обе створки были открыты. Во дворе было тихо и темно. Ни кур, ни коз, ни свиней. Ни людей.
Мелисанда прокралась мимо заброшенных домиков: она боялась, что ее услышат злые духи, населявшие это место. От многих зданий остались только камни. Доскам и
Наконец Мелисанда дошла до вытянутого здания. Она заглянула в дверь и обнаружила остатки виноградного пресса и несколько полусгнивших бочек. В углу лежала солома.
— Этого не может быть! Не может…
Разрыдавшись, Мелисанда принялась вытирать слезы. Письмо, которое она носила в рукаве платья, на время подарило ей веру в то, что она обретет новый дом, место, где можно будет отдохнуть, набраться сил, продумать планы на будущее. Но ей не суждено было получить даже незавидное место служанки.
Тем временем стемнело. Идти дальше не имело смысла. По крайней мере, эту ночь она сможет провести на хуторе, он был слишком далеко от тракта, и никто не забредет сюда случайно. Мелисанда устроилась на кучке соломы. «А пекарней, наверное, раз в неделю пользуются жители соседней деревни», — подумала она. Развязав сверток, девушка достала одежду палача, собираясь устроиться на ней, как на покрывале. Было в этом что-то утешающее. Этот наряд дарил ей воспоминания о Раймунде. Мелисанда невольно улыбнулась.
Она, Мелисанда Вильгельмис, которую все презирали, считая жалким подмастерьем палача, обвела вокруг пальца целый город, помогла сбежать приговоренному к смерти купцу, благодаря народной вере в волшебство вышла за стены города и оторвалась от всех преследователей. Да, сова кружила над землей, но заяц мог спрятаться.
Осторожно расстелив накидку, девушка устроилась поудобнее и достала остатки еды — кусок хлеба и малину, собранную по дороге.
Положив ягоду в рот, она раздавила сладкую мякоть языком и задумалась. Вспомнились счастливые летние дни: как они с Рудгером играли в лесу, строили плотину на ручье и пальцы мерзли в холодной воде, а руки и плечи обгорали под палящим солнцем. Мелисанда медленно ела ягоды, потом глотнула воды из бурдюка. Образы далекого детства исчезли.
Мелисанда вытерла навернувшиеся на глаза слезы. Девушку злила ее плаксивость. Сейчас бы выпить прохладного пива или пряного вина — вот лучшее лекарство от душевной боли и горя. Но в полуразвалившейся винодельне не было вина, и только запах прогорклого винограда слабо чувствовался в воздухе. Еще одна ягода опустилась на язык, вызвала новые сладкие воспоминания. Еще, и еще, и еще…
Очень скоро малины не осталось, и Мелисанду вновь объяла печаль. И одиночество. Только мысль о виноторговце из Ройтлингена утешала девушку: она спасла ни в чем не повинного человека, стала орудием Божьим. Все будет хорошо.