Маски сброшены
Шрифт:
Громкий хохот Ворожеева прервал её.
– Что за чушь!
– пренебрежительно фыркнул он.
– Какой блеф! Ты пытаешься уверить меня, что Алексис не мой сын?
– Я не пытаюсь уверить, - без тени смятения заявила она, - потому что так оно и есть. Он не твой сын!
– Он родился через девять месяцев после нашего брака. А в то время ты меня любила и всегда была при мне.
– Если ты хорошо посчитаешь, то обнаружишь, что он родился не через девять месяцев, а через восемь.
– И что это значит?
– вызывающе спросил Ворожеев.
Елизавета почувствовала, что в нем закипает
– А то, что он был зачат до нашего брака, - спокойно заявила она, другим мужчиной.
– Вздор! Не было никакого другого мужчины! И тем более до нашего брака. Ты забыла, что до нашего брака ты воспитывалась в Смольном институте? А там не было никаких мужчин. Другой мужчина! Какая чушь! Да ты даже на расстояние пушечного выстрела не приближалась к мужчине! А коли приближалась, то в присутствии своей маменьки - этой старой интриганки, которая меня сюда засадила! А восемь месяцев - это ничего не значит! Дети иногда рождаются раньше срока.
– Но не в этом случае, - возразила Елизавета.
– Однако позволь, моя дорогая Эльза, но ты была девственницей в нашу первую брачную ночь!
– отчаянно отбивался он.
– Я это точно помню!
– А ты помнишь, в каком был состоянии в нашу первую брачную ночь? парировала она.
– Если нет, то я тебе напомню. Ты был пьян. Ты грубо и бесцеремонно овладел мной и уснул мертвецким сном. Это было достойно грязного, похотливого самца, а не дворянина высокого происхождения.
– В каком бы я ни был состоянии, я бы обнаружил, что до меня тебя уже кто-то лишил невинности. Я знаю в этом толк. У меня было много женщин!
– Но ты ничего не обнаружил.
– Ты лжешь!
– Я познакомилась с тем мужчиной на...
– продолжала Елизавета представлять ему новые факты его лжеотцовства.
– Впрочем, неважно где именно и при каких обстоятельствах я познакомилась с тем мужчиной. Важно, что он сумел очаровать меня настолько, что я в тот же вечер нашего знакомства ему отдалась. Маменька, разумеется, ничего об этом не знала и не знает до сих пор. Это обстоятельство свершилось в таком месте, куда она ни за что не дозволила бы мне пойти. Я пробралась туда тайно. Я вышла из дома поздно вечером, а вернулась только рано утром. Я была очень осторожна. Никому даже не пришло в голову, что я не ночевала дома.
– Пробралась тайно, говоришь? В какое-то запретное место?
– с недоверчивой ухмылкой принялся уточнять он.
– И там отдалась кому-то в первый же вечер знакомства? И старая интриганка ничего об этом не знала? Я не настолько идиот, чтобы в это поверить!
– Еще какой идиот!
– презрительно усмехнулась Елизавета.
– К тому же рогоносец! И хотя у тебя одни рога, но зато какие! Крепкие и тяжелые. Такие рога стоят сотни моих!
– У тебя ничего не выйдет!
– из последних сил сохраняя невозмутимость, произнес Ворожеев.
– Когда-то ты тоже считал, что у меня ничего не выйдет с разводом, напомнила Елизавета.
– И вот, я разведена.
– Это совсем другое. К тому же, тебе помогли обстоятельства. Эльза, ну перестань нести этот нелепый бред! Я же хорошо тебя знаю. Ты никогда не сделала бы того, о чем говоришь!
– Возможно!
– резко ответила Елизавета.
– И даже наверняка я бы этого не сделала! Но
– Ты лжешь!
– Как думаешь, почему я вышла за тебя замуж? Если ты сейчас пороешься в своей памяти, то, возможно, вспомнишь, что примерно за месяц до нашей свадьбы я вдруг стала как-то странно себя вести. Я отказывалась видеться с тобой и даже чуть было не расторгла нашу помолвку. А потом перед самой свадьбой неожиданно переменилась. Дело в том, что я обнаружила, что беременна. Ну, сам понимаешь, дело весьма щекотливое. Оно затрагивало мою честь, да и не только честь, но и мое будущее. И нужно было как-то выкручиваться. О том мужчине я ничего не знала. И тогда мне пришлось выйти замуж за тебя. А как иначе я могла скрыть свое ночное похождение?
– Грязная потаскуха!
– вне себя от ярости воскликнул Ворожеев.
– По сей бурной реакции, я могу судить, что ты начинаешь мне верить, с нотками ехидства произнесла Елизавета.
– Нет! Я не верю ни единому твоему слову!
– возразил он, стараясь не признавать свое поражение.
– Все это блеф! И меня он выводит из себя!
– А ведь Алексис совсем не похож на тебя: ни внешностью, ни характером, ни повадками. И ты сам не раз признавал это.
– Он полное твое подобие, - с ненавистью произнес он.
– Ты сделала его под стать себе.
– Если бы он, действительно, был твоим сыном, не думаю, что мне удалось бы сделать его таким, какой он есть сейчас. Твои качества все равно рано или поздно дали о себе знать. А теперь, поразмысли над тем, что я тебе сейчас рассказала. Сопоставь все факты. Хотя, я думаю, в душе ты уже понял, что Алексис не твой сын, только не желаешь открыто признать это.
– Дрянь! Мерзкая потаскуха! Как я тебя ненавижу!
– трясясь от ярости, закричал он.
– Это чувство полностью взаимно!
– сохраняя хладнокровие, несмотря на его оскорбления, ответила она.
– Ты пожалеешь об этом! Ты заплатишь мне за все! Моя каторга не вечна. Однажды я вернусь. И тогда берегись! Вы все мне заплатите! И эта старая интриганка, и эта дурочка Солевина, возомнившая из себя ровню мне, и этот твой адвокатишка, но больше других - ты!
На его громкие, угрожающие крики вбежали конвоиры. Они схватили его с двух сторон и заломили ему руки за спину. Сквозь железную решетку его бывшая супруга наблюдала за этой сценой. Внешне Елизавета казалась спокойной, но внутри неё осело какое-то жуткое ощущение от всей этой обстановки, от угроз и криков. Она подумала, что однажды этот человек, действительно, вернется, и что в своей мести он способен быть поистине ужасным. Он она тут же постаралась отбросить эти мысли, заменив их другими: вряд ли что-то существенное против неё и её семьи способен сделать бывший каторжанин, лишенный всех прав состояния, и потом, он вернется ещё нескоро.