Маски трёх эпох. Том 1. Проводники

Буглак Татьяна

– Что он от нас хочет? – ворчал Лант, садясь за покрытый крахмальной скатертью стол и ожидая, когда робот-лакей положит ему первое – суп а-ля тортю. Я пожала плечами:

– Хочет решить квадратуру круга и изменить этот мир, не меняя его. Он чувствует ответственность за людей и бережёт их как умеет. Безопасность людей здесь зависит от неизменности мира.

– Это как засунуть ребёнка в ящик и надеяться, что стенки помешают ему вырасти. – Лант взялся за ложку. – Ты читала Гюго?

– Пыталась, но не осилила. Но откуда этот образ, знаю, в детстве фильм видела.

– Вот и здесь такое! Засунули людей в «ящик» – петлю времени – и думают, что это защитит их от развития. Но дети-то растут!

–

И или погибают, или уродуются, причём и психически. – Я попробовала суп и удивилась про себя, чего такого особенного в этом знаменитом а-ля тортю? Обычный бульончик, и всё. – Ты слышал про русского царя Ивана Антоновича?

– Нет. – Он с любопытством взглянул на меня. – Что с ним было?

– Это русская «железная маска». В восемнадцатом веке в России была путаница с престолонаследием и власть обычно получали в результате заговора. В середине века после смерти Анны Иоанновны на трон посадили младенца Иоанна Антоновича – ему тогда и года не исполнилось. Его мать была наполовину русской, внучкой Петра Первого, отец – немцем из захудалого княжества, и оба совершенно необразованны. Дочь Петра, Елизавета, устроила переворот, но, как ни странно, племянницу свою, мать царя-младенца, не убила, просто сослала со всей семьёй в жуткое захолустье. А через несколько лет в Петропавловской крепости Петербурга появился узник, о котором было известно только, что с ним никому нельзя разговаривать, лишь приносить еду, и всё. Лет через двадцать, уже при Екатерине, один из офицеров попытался устроить побег узника, но тот был полуслепым, очень слабым и психически остановился на уровне примерно шестилетнего ребёнка. Его застрелили при попытке выйти со двора.

– Царь-узник? – Лант заинтересовался. – А ты откуда знаешь?

– Училась хорошо и историю люблю, – отшутилась я. – Но я имела в виду…

– Что здесь люди – как тот маленький царь? – Он задумался. – Да, только они, в отличие от него, сидят в роскошной камере и играют в дорогие игрушки. Но результат одинаков. Шалорн требует от нас невозможного!

– Скинем ему разработку игры и умоем руки. – Я взялась за лангет с пюре из каштанов. К моему разочарованию, это пюре тоже оказалось совсем не таким вкусным, как описывали в книгах, обычная картошка вкуснее.

***

– Ну, милый Лант, что вы создали на этот раз? – Мэд Менгель демонстративно сняла несуществующую пушинку с плеча Ланта, он, сдерживая недовольную гримасу, отстранился.

– Прошу испытать, уважаемая Медея. Ваш выход – в первой семёрке.

– А как же жребий? – проворчал никогда не отказывавшийся от развлечений и бесконечно критиковавший их Алекс Кёнинг, которого тут же поддержала такая же недовольная Лина Ли:

– Вы говорили, что всё будет честно!

– Разумеется. – Я официально улыбнулась высокому черноволосому Алексу в показушно-скромном костюме вроде нашего спортивного и невысокой, худой и странноватой с виду – кажется, она была потомком одновременно азиатов, негров и латиносов – Лине Ли. – Здесь пятнадцать полигонов, и все пятнадцать команд – первые. А жребий, распределяющий вас по командам, будем тянуть сейчас. Кто станет доставать жетоны?

– Мои бутрески, – тяжело шагнул вперёд Сансзорей – тот самый четырёхрогий великан, которого я видела в первый день на вечеринке Камелии. Он был одним из немногих, кто нравился мне в этом мире, хотя зачастую казался невыносимым в своём пессимизме.

– Вы привели их сюда? – поразилась Лисси Зеферино, не любившая этих сектантов, слишком противоположных во всём жизни нежной красавицы.

– И они будут здесь? – жеманно растягивая слова влезла в разговор Лили Голд – дальняя родственница и словно бы плохая копия Камелии Дзинтарс. Если Камелия была по манерам и живости ума аристократкой в лучшем смысле этого слова, то у Лили

оставались одни манеры, несколько «пересушенные» и иногда подводившие её. – Ах, дражайший Виктор, я так хочу их увидеть. Говорят, они – нечто совершенно необыкновенное и древнее?

– Вон они. Я немного изменил их, но они этому даже рады. – Виктор указал на группку нелепых созданий: невысокие то ли люди в одинаковых серых балахонах, скрывающих фигуры и лица как глухие чадры мусульманок, то ли грибообразные существа с обвисшими до земли складчатыми шляпками, на которых яркой голубизной горели спокойные, как у юродивых, глаза.

– Но что они будут делать вне резервации? – поинтересовалась уже Мэд Менгель, бросив наигранно призывный взгляд на пошедшего пятнами и заулыбавшегося как ребёнок капитана Уиткинса. – Они так скучны и однообразны и совсем не интересуются сексом. Почти как вы, Лант. Может, возьмёте их к себе? У вас ведь ещё нет резервации?

– Не думаю, что имею право лишать господина Сансзорея этих друзей. – Лант едва заметно поморщился, потому что любой разговор обе красавицы – и Медея, и Мелисса – сводили к постельным (земным, водяным и даже небесным) утехам, а он отлично помнил первый наш день в этом мире и если и реагировал на такие намёки, то только слегка бледнея и оглядываясь в поиске возможного пути бегства. Я не смеюсь: у меня на местных кавалеров был такой же условный рефлекс, поддерживавшийся необходимостью хотя бы иногда общаться с Адонисом и Уиткинсом с подчинёнными. Последних урезонить было проще: грубые вояки отлично понимали силу, и мне хватало показать им специально сделанный пистолетик, стрелявший временно отбивающими мужскую охоту пулями-ампулами. С Адонисом было сложнее. Хорошо, что сталкивалась я с ним обычно перед игрой и с огромным удовольствием придавала Гэотуэю-младшему максимальное ускорение в сторону главного босса игры.

– Что вы, Виктор, от нас хотите? – подошёл к нам один из бутресков.

– С кем имею честь беседовать? – переключился на него Лант.

– Не имеет значения, мы все равны перед высшей силой. – Бутреск смотрел на Ланта чистыми голубыми глазами. – Кто вы?

– Меня зовут Лант, я хозяин сегодняшнего вечера и хотел просить вашей помощи. Нам нужно определить состав команд, которые будут участвовать в игре. Не могли бы вы тянуть жребий?

– Что? – Бутреск с со сдерживаемым возмущением уставился на Ланта. – Играть, тратя энергию на бессмысленные развлечения?

– Но вы тоже пользуетесь этой энергией, – возразила я. – А нам на самом деле нужна ваша помощь.

После долгого монолога о немыслимой растрате энергии и ограничении потребностей самым необходимым – этот монолог очень позабавил окружающих, воспринимавших его чем-то вроде выступления стендапера, – бутреск всё-таки согласился. Жребий тянули он и четыре его спутника, а пятый (и шестой по счёту в их общине) перенял эстафету морализаторства, здорово напоминая мне героев старинных историй об ограниченных ревнителях традиций. Зато жребий меня, да и остальных, повеселил. Мэд Менгель и Лисси Зеферино оказывались в одной команде бойцами, а Адонис – магом той же команды. Громадному Сансзорею досталась роль вора.

Наконец все сто пять человек отправились к началу локаций, а нам пришлось общаться с занудными бутресками.

– Скажите, зачем нужно это ваше самоограничение? – После ухода команд Лант с облегчением перешёл от слащаво-напыщенной к обычной, а то и грубоватой манере,

– Траты всегда должны быть обоснованы, – ответил один из бутресков. – Мы нищие, мы берём энергию у Вселенной и должны быть рачительными хозяевами.

– С этим я согласен. – Лант взглянул на меня, прося вмешаться в разговор. – Но этот мир, кажется, тратит не так уж много энергии. Или вы хотите засадить всех в голые комнаты с сухпайком вместо нормальной еды?