Мастер дороги
Шрифт:
— Что такое?
— Да только что на лифте мимо меня проехал попутчик, вместе в самолете летели.
— Ну и? Обычное совпадение.
— Да, наверное. Хотя — нам ли верить в совпадения? Бог ведь не фраер…
Из переговоров по мобильной связи
— …да, Танюш, помню, помню!
— О чем помнишь?
— Завтра — двенадцатое, день рождения нашей дочки. Кстати, привезу ей подарок — о-бал-ден-ный! Я сейчас как раз заехал к одному знакомому, у него магазинчик в «башнях-близнецах»…
Виталий вышел из лифта, смял и выбросил взятый на входе рекламный проспект («Сентябрьские скидки! Спешите!»). И тогда часы в пиджаке зазвонили — долго, протяжно, почему-то, успел удивиться он, совсем не мелодично.
Году этак в 2000-м мы провожали нашу однокурсницу в Англию, и вот на прощальной вечеринке мне рассказали историю. Ну, вы знаете, обычная жизненная история, в любой компании такие рассказывают. Фокус том, что, как правило, истории эти один в один на бумагу не ложатся. Их нужно долго и тщательно дорабатывать, выбрасывать лишнее, добавлять то, чего в реальной жизни не было… В общем, из просто истории превращать в художественное произведение.
Здесь же история была такая, что хоть бери и пиши. (Ладно, вообще-то тогда прозвучали две истории, и вторая до сих пор ждет своего времени.) Проблема заключалась в том, что… ну, история же невыдуманная. Главный герой тогда был жив-здоров, а правило «Не навреди» — оно важно не только для врачей. Так что здесь мне пришлось придумывать рассказ поверх реальных фактов, искажать их, перестраивать, заимствовать кое-что из других источников. Опять же, писал я его в 2003-м, и это внесло свои — вполне очевидные — поправки.
Сейчас бы я все сделал совсем иначе: и по стилистике, и по композиции, но, по-моему, рассказ и в таком виде имеет право на существование.
Дело о детском вопросе
Из цикла «Музей на Бейкер-стрит»
— Элементарно, — сказала Лисовская. Голос в трубке звучал глухо, как будто она уже уехала по этой своей «горящей» путевке. С этим своим… очередным каким-то. — Элементарно. Ты же отец? Отец. Разрешение я со своей стороны подпишу. Визу ему откроют — и вперед. На Лондон ребенок посмотрит, сделаешь ему подарок в кои-то веки.
— Я же не развлекаться туда еду, — сказал Вадим. — Работать вообще-то.
— А ты всегда работаешь, Вильчук. Ну, значит, договорились…
Андреич, когда узнал, конечно, высказался. Кратко, философично и антифеминно. Трижды разводился, поэтому ситуацию понимал и Вадиму где-то сочувствовал.
— Ладно, — сказал он, — придумаем чего-нибудь. Прочь упаднические настроения. Лисовская твоя — не вулкан исландский, поездку нам не перегадит.
Они еще в прошлом году собирались
— Знаешь, Андреич, а я ведь из-за мал ого язык подтянул.
— Ну вот видишь. Тем более, — сказал Андреич. — Что мы, два взрослых мужика, с семилетним пацаном не управимся? Пусть летит.
И полетел. Лисовская привезла его уже в аэропорт, с вещами: небольшим розовым чемоданчиком.
— Если чего не хватит, — сказала она, — докупишь там.
Сашка стоял тихий, спокойный. Чем-то был похож на деда Лисовской: в молодости, на фотографиях, — двадцатилетний поэт-бунтарь с непокорной шевелюрой, со слишком взрослым взглядом. Только вот Сашке было даже не двенадцать…
— Привет, — сказал ему Андреич. — Давай знакомиться. Я — дядя Федор, как в мультике.
Сашка протянутую руку пожал со всей своей обычной серьезностью. Ответил:
— Hello! Нow do you do, sir?
Андреич крякнул и аккуратно отпарировал в пределах своего недозабытого школьного инглиша. Когда стояли в очереди на проверку паспортов, шепнул:
— Предупреждать надо, Вильчук. Что за показуха?
— Никакой показухи, он всегда такой.
— Ну что ты мне… От рождения, что ли?
Вадим пояснил: не от рождения — с четырех лет. Тогда, сразу после развода, Лисовская отдала Сашку на курсы английского. «Современный ребенок должен знать языки».
— Уродуют детей, — вполголоса сказал Андреич. — Из лучших, блин, побуждений.
Вадим молча качнул головой. Не хотел сейчас — в очереди, при Сашке — объяснять, что ребенок вообще месяц не разговаривал. Доктора советовали хотя бы на какое-то время съехаться. Они не понимали…
Лисовская решила отдать его на курсы еще и поэтому: другая среда, новые люди, вдруг?.. И «вдруг» случилось, Сашка действительно начал говорить — но только на английском. Везде, со всеми; даже с теми, кто английского не знал.
«Хочешь общаться с ребенком — учи язык», — сказала тогда Лисовская.
Теперь вот пригодилось. Андреич в издательском деле дока, но на переговорах толку с него никакого. Как собака: все понимает, а сказать не может. Слово «аутсорсинг» знает, ну и там «здрасьте, рад встрече», это потолок.
В итоге три дня ярмарки они отработали в режиме «разговорчивый/молчаливый партнер». Все немногочисленные встречи были назначены заранее, еще в Киеве; все — на четверг. Едва удалось найти паузу и что-нибудь перехватить здесь же, в одной из кафешек выставочного зала.
Отработав программу обязательную, просто пошли по стендам в секторе научных изданий. Если был свободный от переговоров редактор — здоровались, представлялись, спрашивали, нет ли желания пообщаться, — и рассказывали о фирме, об услугах, оставляли визитки и образцы продукции.
К вечеру язык у Вадима не отлипал от нёба.
— Ты, Вильчук, в детстве из коляски не падал? — интересовался Андреич. — Или, может, часто по стройкам гулял? Нормальные люди так не пашут, у них в мозги предохранитель встроен.