Мастер ветров и вод
Шрифт:
— Марк, — сказала я. — Мне что-то жутко. Ты бы заехал к нам на днях.
— А что?
— Соня… меняется, — произнесла я неопределённо. — И меняет дом.
— То есть как меняет?
— Меняет всю обстановку в доме, мебель выбрасывает…
— А с точки зрения фэн-шуй это хорошо или плохо?
— Что? — Я осеклась и вдруг поняла, насколько я глупа. За всеми этими проблемами я совершенно упустила из виду сверить Сонины перемены в интерьере с принципами фэн-шуй! — Марк, я просто идиотка! Я… Я потом тебе позвоню, ладно?
— Ладно, —
Как же я раньше не догадалась оценить перемены в Сонином доме с точки зрения фэн-шуй!
— Я сделаю это завтра, — договорилась я сама с собой…
— Я иду спать, — послышался из гостиной лишённый всех эмоций Сонин голос.
Я немедленно оказалась рядом с нею:
— Я провожу тебя в спальню, Соня.
Она не противилась. Я взяла подругу под руку (какой безвольной, словно лишённой костей показалась мне эта рука!) и повела её в спальню. Там помогла ей раздеться и возлечь на импровизированное ложе.
— Благодарю, — сказала мне Соня. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответила я.
— Ты ступай, — сказала мне Соня. — Я скоро засну.
— Хорошо, — ответила я и вышла из комнаты. Полотнища бледно-лилового шелка мерно колыхались, словно гигантские водоросли в гигантском же аквариуме.
Я спустилась в гостиную, которую, впрочем, трудно было сейчас назвать гостиной. Здесь на полу были в беспорядке разбросаны листы бумаги, на которых Соня весь вечер что-то упорно чертила. Я подняла один лист, пригляделась…
Это был неумелый, но явно правильный иероглиф «колодец»!
На остальных листах предстал тот же иероглиф, только в разной степени правильности. Соня тренировалась, набивала руку, чтобы изобразить этот иероглиф совершенным. Но зачем? И потом…
Соня никогда не говорила мне, что знает иероглифическое письмо!
Тем более письмо примерно десятого-двенадцатого веков…
Я собрала листы в аккуратную стопку и подумала, что ради такого случая неплохо было бы приобрести для Сони каллиграфический набор. Кажется, в магазине «Экзотика» таковые имеются…
Ну, ещё я подумала, конечно, что схожу с ума и листы с иероглифами мне просто мерещатся. Но эти неконструктивные мысли я просто опускаю.
На моих часах было без четверти двенадцать, когда я услышала из комнаты Сони голос.
А я-то только собиралась выпить чаю!
Я бесшумно взлетела по лестнице и замерла на пороге Сониной спальни. Потом осторожно вошла внутрь. Но я могла бы и не осторожничать — Соня все равно не видела меня. То, что она видела сейчас, явно находилось по ту сторону окружающего нас мира.
Соня сидела в постели с открытыми глазами. Зрачки её расширились так, что, казалось, заполнили её глаза нечеловеческой темнотой.
— Мне холодно, — проговорила Соня, заставив меня задрожать от ужаса. — Мне холодно и страшно здесь. О чёрные стены, как вы высоки
И сам по себе этот полночный бред заставлял волосы на голове встать дыбом. Но меня больше напугало то, что Соня говорила не на русском языке, а на китайском. Хунаньский диалект.
Соня не знала китайского языка! Тем более хунаньского диалекта!
И то, что она сейчас говорила так свободно, имело только одно объяснение: кто-то из нас двоих сошёл с ума и грезит наяву.
А Соня продолжала говорить нежным, жалобным голоском и раскачиваться на ложе, словно китайский болванчик. Руки её были молитвенно сжаты, глаза распахнуты в пароксизме ужаса…
— Холодно, как мне холодно! Зачем вы повелели мне отправиться сюда? В чем моя вина? В чем моё недостоинство? О, вытащите меня, освободите меня! О, кто-нибудь из людей милосердных, услышьте мою просьбу и ответьте мне, погибающей в одиночестве!
Может быть, это было моей ошибкой. Может быть, промолчи я, и все закончилось бы иначе? Но я не промолчала. Я сказала на хунаньском диалекте:
— Я здесь, с тобой. Ты не одна. Успокой свою душу.
Соня заметалась на постели:
— Кто ты? Кто ты? Кто прислал тебя?
— Я твой друг, — ответила я. — И пришла сама по себе, потому что нет никого, властного надо мной. Чем я могу помочь тебе?
— Освободи меня! — страстно сказала Соня. — Вытащи из этого проклятого колодца! Стены его высасывают из меня остатки жизни! Ах, зачем я не ослушалась приказа императрицы!
Вот это да! Императрица?! Этого я не ожидала. Впрочем, как не ожидала и того, что Соня впадёт в транс и примется бойко жаловаться на жизнь при помощи хунаньского диалекта.
— Скажи мне, кто ты и как твоё имя, — потребовала я резонно. — И тогда мне легче будет освободить тебя.
— Моё имя Чжэнь, я была любимой наложницей императора Гуансюя, — сказала Соня, а я схватилась за голову. — Но императрица Цыси погубила меня. Она повелела мне броситься в дворцовый колодец, когда началось восстание. Она обманула меня, она избежала опасности, а я обречена навечно стенать на дне проклятого колодца! Теперь ты знаешь мою историю, друг. Освободи же меня. Протяни мне руку и вытащи из колодца.
Вот это я влипла! Как прикажете поступать? Соня в явном медиумическом трансе, и говорить ей, что никакого колодца здесь и помину нет, бесполезно. Значит, остаётся одно: подыграть ей.
— Будь по-твоему, несчастная душа, — произнесла я торжественно. — Протяни вперёд правую руку. Соня повиновалась. Я взяла её за руку, с мгновенным ужасом ощутив, что Сонина рука холодна могильным холодом и совершенно мокрая, словно Соня и впрямь сидела в колодце.
— Слушай меня и ступай за мной. Я выведу тебя из колодца твоей печали, — сказала я немного пафосно.