Мастера детектива. Выпуск 5

Кристи Агата

«Замечательно услышать твой голос, дорогой, — говорила она. — Ты не слишком устал от этой работы?.. И ты уверен, что хорошо питаешься?.. Да, конечно, дорогой, я знаю, что хорошо, но ты должен очень следить за своим пищеварением… Ты обещаешь мне держаться в границах, обещаешь?.. Ты знаешь, мне следовало бы быть возле тебя, чтобы смотреть за тобой… Да, дорогой, я знаю, и в конце концов я делаю то малое, что могу, — охраняю крепость, пока тебя нет. Я писала и говорила тебе, что еду в Уорбек на Рождество, правда?.. Да, там будет министр финансов, этот глупый напыщенный старик… Ты прав, может быть, не следует так, но ты знаешь, что он именно такой. Я бешусь от мысли, что он стоит у тебя поперек дороги, когда каждый знает… Нет, дорогой, конечно, не буду. Я буду с ним очень вежлива.

Я думаю, теперь он хорошо понимает, насколько он тебе обязан… Дорогой, ты слишком скромен. Если бы ты только знал, как я тобой горжусь. Я видела этого члена парламента в четверг, и он так говорил о тебе, что я просто счастлива… Дорогой, это так мило с твоей стороны. Конечно, я сделаю все на свете, чтоб помочь тебе, но как мало может сделать бедная, слабая женщина… Да, я еду в Уорбек–холл завтра. Приятно будет опять побывать там. Жаль только, что ты не можешь поехать со мной… Аллан, дорогой, но это же глупо! Ты всюду будешь на месте! Неужели ты не понимаешь, что ты теперь великий человек? Я буду купаться в лучах твоей славы… Нет, никакого большого приема — узкий семейный круг… Да, боюсь, Роберт будет там… Я знаю, дорогой, это ужасно, но ничего не поделаешь. Какая жалость, он ведь был такой славный мальчик… Но, дорогой, ты ведь не думаешь серьезно, что эта его лига хоть в какой–то степени опасна?.. Нет, нет, конечно, это нельзя обсуждать по телефону, но я и так все поняла, я буду очень осторожна, обещаю… Да, дорогой, можешь поверить, что я сделаю все, что в моих силах, ты знаешь. Ведь всегда так было, не правда ли?.. О Аллан, дорогой, если б ты только знал, как я горжусь! В «Дейли трампет“ вчера была великолепная статья о тебе на главной странице. Ну и смеялась же я! Подумать только, ведь раньше эта газета…», и так далее, и так далее.

В обшарпанной комнате на верхнем этаже пустующего склада в южном Лондоне Роберт Уорбек завершал ежемесячное совещание секции руководителей Лиги свободы и справедливости. Это был высокий красивый молодой человек с рыжевато–каштановыми волосами и пристальным, фанатичным взглядом серых, несколько навыкате глаз. Около десятка или более человек, к которым он обращался последние полчаса, принадлежали к самым различным типам и классам. Всем им было не больше тридцати пяти лет. Объединяла их, не считая полной поглощенности, с какой они внимали речи своего вождя, лишь одежда. Все они, как и он сам, были в серых фланелевых брюках и темно–красных фуфайках, левую сторону которых украшал вышитый белый кинжал.

— На сегодняшний вечер все, джентльмены. В должный срок вас известят о следующем совещании. Вы свободны.

Все встали, и каждый с минуту постоял навытяжку, выделывая левой рукой довольно сложное приветствие, на которое Роберт торжественно отвечал тем же. Затем наступила минута разрядки. Отойдя в глубь комнаты, члены лиги сняли фуфайки, отдали их одному из присутствующих и вышли гурьбой в одних рубашках, с тем чтобы внизу вновь облачиться в цивильные пиджаки и пальто.

Уорбек остался наедине с человеком, собиравшим одежду. Он молча смотрел, как тот чинно сложил все и спрятал в громадный шкаф, размером чуть ли не во всю стену. Потом он устало потянулся, снял фуфайку и отдал лейтенанту, чтобы тот убрал ее в его личное отделение, запирающееся на замок.

— Приближается время, — сказал он, — когда мы будем носить нашу форму открыто. Но это время еще не пришло.

— Да, начальник. — Ответ прозвучал почтительно, но чуть–чуть машинально, словно он уже не раз слышал эту фразу. — Вот ключ от вашего шкафа, начальник.

— Благодарю.

— Вид у вас усталый, начальник.

— Я буду рад отдохнуть несколько дней, — согласился Уорбек, как будто стыдясь признаваться в человеческой слабости.

— Вы уезжаете из города завтра, начальник?

— Да. Я загляну в Фулхэмское отделение по пути из Лондона. Этих молодцов надо научить понимать значение дисциплины.

— Уж вы их научите, начальник.

— Вернусь в начале следующей недели. Тогда мы сможем провести подготовку к слету в северном Лондоне. Вы ведь знаете, как снестись со мной, если будет нужда.

— Да, начальник. Надеюсь, вы хорошо

проведете Рождество.

Уорбек с минуту молчал. Он завязывал галстук и задумчиво смотрел в зеркало.

— Спасибо, — сказал он наконец. — По крайней мере у меня будет сознание выполненного долга. Есть обязанности по отношению к собственной семье.

— Боюсь, что вам та компания будет действовать на нервы, — осмелился заметить его помощник.

Уорбек резко обернулся к нему.

— Что вы хотите сказать? — рявкнул он.

— Но, начальник, — запинаясь, пробормотал тот, — я хотел только сказать… я имел в виду сэра Джулиуса.

— Джулиуса? Какое он к этому имеет отношение, черт побери?

— Но я так понял, что он проведет Рождество в Уорбек–холле, начальник. Разве это не так?

— Впервые слышу.

— Об этом была заметка в утренней «Таймс», начальник. Я думал, вы знаете.

— Боже праведный! Отец прямо–таки… — Он спохватился вовремя: он чуть не нарушил золотое правило никогда не обсуждать личных дел с подчиненными. — Спасибо, что предупредили меня, Сайке, — продолжал он, надевая пальто. — Я прозевал эту заметку в «Таймс». Впрочем, я никогда не читаю светской хроники. Кто предупрежден, тот вооружен. Я не буду жалеть, если мне подвернется случай высказать этому пустобреху все, что я о нем думаю. И может статься, он не так уж весело проведет Рождество. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, начальник.

Роберт вышел на хмурую улицу, где редкие хлопья снега быстро превращались в серую слякоть.

III

Отец и сын

Снег пошел по–настоящему только с наступлением темноты, но, раз начавшись, валил все сильнее и сильнее до самого утра. Лорд Уорбек, очнувшись от полусна, каким спят больные старики, увидел из окна, как газоны, цветник, и парк, и маркширские дюны вдалеке — все это одинаково побелело, скрылись мелкие детали пейзажа, очертания сгладились и расплылись от укутавшего их снега. В такую погоду для всех, кто лежал на этой кровати, с тех пор как Капабилити Браун почти двести лет назад разбил парк на новый манер, окрестности выглядели бы совершенно так же, думал он. Все следы заброшенности и запустения последних лет исчезли. Подъездная аллея опять лежала ровная и прямая между окаймлившими ее подстриженными липами. Поверхность лужайки для игры в шары казалась гладкой и укатанной, какой она была тогда, когда единственную обязанность здорового парня составляло содержать ее в порядке. Конечно, все это иллюзия. Дня через два снег растает, и вылезет на свет божий все: и бугры, и ямы, и бурьян, подумал он угрюмо, с полдюжины труб потекут в этом громоздком старом доме, и ему опять придется изворачиваться изо всех сил, доставая деньги на починку. Не беда! Рано состарившемуся, больному человеку приятно было тешиться иллюзией, тем более что он видел снег, быть может, в последний раз.

Когда Бриггс подал ему завтрак, он сказал:

— После обеда я встану, Бриггс.

— Хорошо, милорд.

— Тогда вы поможете мне сойти в библиотеку. Я выпью чай там с гостями.

— Доктор Кертис сказал, милорд…

— Доктор Кертис не выйдет из дому в такую погоду. Он слабогрудый, как и его покойный отец. Не переносит холода. Да и незачем ему об этом знать.

— Слушаюсь, милорд.

— Как чувствует себя нынче сэр Джулиус?

— По всей видимости, сэр Джулиус в добром здравии, милорд. Позавтракал рано — почти в одно время с доктором Ботвинком — и ушел к себе в комнату работать. Мимоходом обмолвился о том, что собирается накинуть еще шестипенсовик к подоходному налогу, но я смекнул, что он шутил.

— Будем надеяться, что это так, Бриггс. Мне это кажется мрачной шуткой, но у всякого свой вкус. У меня–то, слава Богу, мало надежды дожить до следующего бюджета.

— Точно так, милорд. То есть… простите меня, ваша светлость, мы все надеемся…

— Полно вам, Бриггс! Бестактно было с моей стороны затрагивать эту тему.

— Отнюдь нет, милорд.

Бриггс, покраснев, хотел было выйти из комнаты, но в дверях остановился и откашлялся. Лорд Уорбек, которому эти признаки были знакомы, поднял голову от тарелки.