Мастера и шедевры. Том 2
Шрифт:
Задача сегодня — попытаться понять величие подвига Александра Иванова, постараться распознать те тайные пружины, которые двигали его судьбой, разглядеть и осмыслить далекую эпоху, в которой довелось жить и писать мастеру.
Ведь Александр Иванов родился в 1806 году, уже юношей он постиг гениальные строки Пушкина, ему посчастливилось встречаться и дружить с великим Гоголем, он пережил вместе со своими сверстниками трагедию гибели декабристов.
Именно Александру Иванову пришлось испытать на себе всю тупую, казенную силу давления николаевского режима, при котором
Биографическая ткань судьбы Александра Иванова внешне скупа. Со времени поступления в петербургскую Академию художеств до самой кончины вся жизнь его отдана служению искусству.
В 1831 году он, пенсионер Академии, приезжает в Рим, где прилагает все силы к созданию гигантского полотна «Явление Мессии», над которым трудится с 1837 по 1857 год.
В 1858 году художник привозит свой холст на родину в Петербург.
Он не застает там в живых ни родных, ни старых друзей.
Его картина «Явление» встречена прохладно.
В июле 1858 года живописец скоропостижно скончался.
Вот пунктирно весь его путь. Труд, самоотверженный труд во имя прославления отчизны отмечает его подвижничество, одиночество.
Середина и конец тридцатых годов XIX века, когда Александр Иванов начинал компоновать свое «Явление Мессии», были сложным временем в художественной жизни России.
В 1836 году умирает Орест Кипренский, а вместе с ним как бы уходит с арены сам романтизм.
Правда, еще здравствует великий романтик Карл Брюллов, но он не способен сотворить ничего выше своей прославленной «Помпеи» и ограничивается писанием превосходных портретов.
В 1836 году Александр Иванов в Риме получает звание русского академика живописи за холст, исполненный в высоком классическом стиле. В ту же пору были уже написаны лучшие полотна Алексея Венецианова.
Но его маленькие шедевры на сельские темы не делали «погоду» на петербургском академическом Олимпе, где царили пошлость и косность.
Жених, выбирающий кольцо невесте.
Александр Иванов решительно разорвал тиски рутины. Использовав добрые стороны академической школы, он быстро достиг самых совершенных высот классицизма.
Об этом говорят его рисунки, эскизы, этюды, картины тридцатых годов. Затем в душе художника происходит мучительная переоценка достигнутого.
Прочтите:
«Рим, октябрь 1836…Кто бы мог думать, чтобы моя картина «Иисус с Магдалиной» производила такой гром? Сколько я ее знаю, она есть начаток понятия о чем-то порядочном… Как жаль, что меня сделали академиком, мое намерение было никогда никакого не иметь чина, но что делать, отказаться от удостоения — значит обидеть удостоивших…»
Это — канун начала работы над картиной «Явление Мессии». Мастер в те месяцы как бы пересматривает все им ранее созданное.
Живописца
Он пережил свое юное восхищение «Последним днем Помпеи», его душа жаждала иного. Он отлично понимал сложности своего времени.
«Рожден в стесненной монархии, — писал о себе Иванов, — не раз видел терзаемыми своих собратий, видел надутость бояр и вертопрашество людей, занимавших важные места».
Евангельский сюжет в грандиозной композиции «Явление Мессии» был лишь предлогом показать зрителю процесс раскрепощения души, вечного стремления человека к свободе, свету, правде.
Но воплощение столь сложной, психологической, композиционно трудной картины требовало иного, более совершенного пластического языка.
И Александр Иванов прощается со своим блестящим классицизмом и, как бы минуя опыты романтиков, начинает работать на натуре.
Более шестисот этюдов — пленэрных пейзажей, портретов пишет художник. В них он раскрывает себя как живописец-новатор.
Девочка альбанка в дверях.
Язык этих маленьких шедевров — реализм в самом высоком, современном значении слова.
Так в истории русского и, не побоюсь сказать, мирового искусства был совершен рывок от рутинного академизма к реалистическому видению мира.
Это была новация.
Подобный процесс во французском искусстве растянулся на столетие: Давид, Жерико, Делакруа, Энгр, Мане, Курбе.
И наоборот, внимательно изучив чудесный этюд Иванова «На берегу Неаполитанского залива», понимаешь, что он, по существу, реализует на полвека раньше мечты Поля Сезанна о работе над моделью на пленэре…
Но обратимся вновь к Александру Иванову и еще раз прочтем его размышления: «Высоким вообще называют все, возвышающее нас превыше того, что мы были, и в то же время заставляющее нас чувствовать сие возвышенное».
Это станет понятным, когда мы вспомним об общении Иванова с Гоголем и Тургеневым, Герценом и Огаревым, Сеченовым и Чернышевским.
Может быть, от них, а может быть, сам (художник много читал, изучал философию) узнал он слова Гегеля:
«Всемирная история есть прогресс в сознании свободы, — прогресс, который мы должны познать в его необходимости».
Взгляните на фигуру поднимающегося раба, введенную позже в уже переименованную автором картину «Явление Христа народу» (заметьте, прибавлено слово «народ»), и бросьте взгляд на встревоженных римских всадников, представляющих великую империю, и вы поймете «второй план» картины как призыв к освобождению от духовных уз, к разоблачению всякого вида тирании и деспотизма.
Так при ближайшем рассмотрении осмысливается евангельская тема, взятая академиком петербургской императорской Академии — Александром Ивановым…