Мастера и шедевры. Том 2
Шрифт:
Судьба картины «Иван Грозный. драматична.
Ее снимают с экспозиций и вновь выставляют.
Арест пропагандиста.
И вдруг фанатик и изувер Балашов бросается с ножом на холст и наносит картине три раны.
Сам Репин так рассказывает об этом происшествии:
«Это событие произошло в дни празднования трехсотлетия дома Романовых. В это время была монархическая ситуация, а картина направлена была против
Искусство Репина как наиболее яркий образец реализма и русской классики попало под обстрел сторонников модернизма.
Вот что записано со слов Репина об одном из диспутов, куда приехал сам художник: «Поэт Макс Волошин читал лекцию в Политехническом музее. Я пришел на эту лекцию. Волошин ругал мою картину и, говоря о разрезе, сказал:
«Как жалко, что эту картину совсем не изрезали».
Лекция была очень грубая. Я попросил слова…
Я сказал, что меня удивляет, как такой образованный человек, как Волошин, может говорить такие грубые и глупые слова.
Моя картина «Иван Грозный убивает своего сына» изображает момент русской истории.
Я здесь выступил как летописец по мере сил своих. Полагаю, что меня надо не ругать, а благодарить, я кончил.
На экране появился мой портрет, по-видимому, приготовленный Волошиным с целью меня дискредитировать, но зал задрожал от грома аплодисментов».
«Арест пропагандиста».
«Личные мои отношения с Ильей Ефимовичем были дружеские. Работая заведующей техникой Петербургского комитета партии, я не раз обращалась к Репину за материальной помощью. В число моих обязанностей входили и финансы. Деньги были нужны для так называемого политического Красного Креста, то есть для оказания помощи политическим заключенным или ссыльным. Никогда Илья Ефимович не отказывал мне.
В бытность его уже академиком я пользовалась его мастерской в Академии художеств на Васильевском острове как явкой, то есть квартирой, куда в определенный день и час могли прийти ко мне по своим делам товарищи, нуждающиеся в чем-либо по части Петербургского комитета партии.
Запорожцы пишут письмо турецкому султану. Фрагмент.
Эти слова, написанные большевичкой Е. Д. Стасовой, окончательно разрушают легенду о мнимой аполитичности Репина.
Художник выставляет в 1891 году свою картину «Арест пропагандиста». Простое слово «выставляет» не очень правильно отражает суть дела.
Картину не хотели разрешать к показу. Дело дошло до царя.
Репин вспоминает, что устроители выставки пригласили царя осмотреть экспозицию накануне вернисажа:
«Александр III все рассмотрел».
Репин пишет дальше:
«Даже «Арест пропагандиста» вытащили ему, и тот рассматривал и хвалил исполнение, хотя ему показалось странным, почему это я писал это так тонко и старательно».
Репин недвусмысленно говорил:
«Невозможно, чтобы европейски образованный человек искренне стоял за нелепое, потерявшее всякий смысл в нашей сложной жизни самодержавие, этот допотопный способ правления годится только
Наконец выставка открыта.
Автор картины с удовольствием резюмирует:
«Моя выставка здесь делает большое оживление. Народу ходит много. Залы светлые, высокие, погода чудная, солнечная. Много студенчества, курсисток и даже ремесленников толпится в двух залах и рассыпается по широкой лестнице. «Арест пропагандиста» стоит, и от этой картинки, по выражению моего надсмотрщика Василия, «отбою нет». Жаль, зала выставки выходит на солнечную сторону и шторы темнят и портят свет. Вчера, в первый день открытия, было 500 человек». Успех картины в Москве был настолько велик, что либеральная газета «Русская мысль» вынуждена была признать: «Необыкновенно выразительна и сильное впечатление производит небольшая картина «Арест пропагандиста».
Для раскрытия политических убеждений Репина весьма характерна его встреча с рабочими Петрограда, описанная впервые в воспоминании участника этого события Н. Г. Руновского:
«Илья Ефимович очень подробно и живо интересовался условиями нашей работы, быта. Мы без всяких прикрас рассказал и ему об условиях жизни рабочих, о их борьбе за свои права, о стремлении к знанию, о расправах свирепой царской реакции с рабочим движением. Илья Ефимович выслушал нас с глубоким вниманием и интересом. Нужно было видеть, с какой искренней взволнованностью и возмущением он говорил нам: «Как вы можете терпеть все это! Нет, так больше продолжаться не может!»
Мне очень ярко запомнились эти слова великого художника, свидетельствовавшие о том, что идея свержения царизма настоятельно назрела не только среди рабочих, но и совпадала с чаяниями лучших представителей интеллигенции».
«Красота — дело вкусов, — писал Репин, — для меня она в правде».
Но напрасно подумают тонкие любители красоты и совершенной формы в живописи, что великий русский художник отрицал пластические качества в искусстве.
Наоборот, никто так категорично не говорил о необходимости, насущности высокой формы в живописи:
«Глубокая идея становится внушительной только в совершенной форме. Только благодаря форме она возвышается до великого значения. Посягательство на возвышенные идеи доморощенными средствами вызывает брезгливое чувство».
«Запорожцы».
Это, пожалуй, одно из самых фундаментальных творений Репина, на которое художник затратил огромное количество энергии, любви и забот.
Ведь этот большой холст писался, правда, с некоторыми перерывами, с 1878 по 1891 год.
«Я уже несколько лет пишу свою картину и, быть может, еще несколько лет посвящу ей, — говорил Репин, — а может случиться, что я закончу ее и через месяц. Одно только страшит меня: возможность смерти до окончания «Запорожцев».
Сотни подготовительных этюдов, эскизов, рисунков, специальные поездки для изучения материала — все это говорит об одном основном чувстве, владевшем живописцем.
Это чувство — любовь.
«Нет, я русский человек и кривить душой не могу. Я люблю запорожцев, как правдивых рыцарей, умевших постоять за свою свободу, за угнетенный народ…»
И это состояние восторга, преклонения и любви художника к своим героям мгновенно передается зрителям.
Сюжет картины, само полотно слишком известны, чтобы вновь рассказывать о письме грозного султана и о великолепном ответе, сочиненном ему вольными рыцарями Запорожья.