Мастерская чудес

Тонг Куонг Валери

Пока мы шли, я видела людей, не поднимающих головы от компьютера. Тотальная сосредоточенность, напряженное служение.

— Нас, основных работников, всего шестеро. Но нам помогают многие за пределами «Мастерской», добровольцы, волонтеры. Вы вскоре увидите и наших подопечных, само собой.

Для гостей отведено всего четыре комнаты. Здесь живут те, кому особенно не посчастливилось, те, кто нуждается в помощи больше других.

Впрочем, жильцы у нас не задерживаются. Знаете почему? Они обретают вкус к жизни, радость бытия, смысл, стержень, цель, самих себя. И больше не нуждаются ни в материальной помощи, ни в моральной поддержке.

Тогда они становятся нашими соратниками и сами начинают помогать другим. Вскоре, Зельда, вы увидите, как сражается со злом наша славная когорта. — Он крепко пожал мне руку. — Вы тоже встанете с нами плечом к плечу.

Светлая комната на втором этаже оказалась по площади такой же, как моя прежняя квартирка. Безупречные белоснежные стены. Уютная темная старинная мебель: кровать, шкафчик, стол. Маленькая ванная за раздвижными дверями. Кухонька в нише: две электрические конфорки, микроволновка, кофеварка, небольшой холодильник в углу.

— Мы позаботились о том, чтобы наши гости чувствовали себя свободными и независимыми. Чтобы им было удобно. Вот, дорогая Зельда, ваш ключ. Вы дома, располагайтесь!

Дома… Неужели взаправду? Настоящее чудо! Дар небес! Та глава закончилась, началась другая. Знак свыше, что я не виновата! Несчастье случилось, их не вернешь, но ведь я не могла их спасти. Разве убийцам посылают ангелов-хранителей?

Жан постоянно говорил «мы», а не «я». И все-таки было заметно, что он здесь главный. Сотрудники и сотрудницы, сновавшие туда-сюда с папками, отвечавшие на телефонные звонки, обращались к нему почтительно, чуть ли не с благоговением. Он представил мне всех по очереди: Сильви, Мишель, Фредерик…

Я смотрела на него с удивлением. С виду неприметный, обыкновенный, а добился всеобщего непритворного уважения!

У Жана возник хитрый план. Он принялся странствовать вместе со мной по городу в надежде, что какое-нибудь впечатление разбудит мою память. Мы с ним обходили квартал за кварталом, болтали обо всем и ни о чем, обсуждали новости, наблюдали за детьми, играющими в скверах.

— Я не я буду, если не помогу вам, Зельда. Жить без единого воспоминания — что может быть ужасней? Представляю, как вам тяжело. Вы будто персонаж из мультфильма, который по инерции бежит над пропастью, внезапно понимает, что опоры нет, падает и разбивается вдребезги. Так вот, я не дам вам упасть и разбиться. С вами такого ни за что не случится, клянусь! Вы особенная. Как будто судьба бросила вызов мне лично. Ваше спасение для меня — дело чести. Если я вас вытащу, то буду считать, что выполнил свою основную миссию на Земле. Слово «миссия» мне не нравится, слишком высокопарное. Скажем так: исполнил свой долг. Поверьте, милая девочка, мы заново нарисуем картину вашей жизни, и если краски окажутся тусклыми, расцветим ее так, как вам захочется.

Угрызения совести по-прежнему не давали мне покоя. «Добрый, самоотверженный, благородный человек старается тебя спасти. А ты только и делаешь, что сводишь на нет все его усилия, загоняешь в тупик, морочишь, дурачишь. Какое ты имеешь право злоупотреблять великодушием Жана?»

Я отвечала себе самой: «Жан вызвался сам, я его не просила. Теперь у нас общая цель: мы оба хотим, чтобы я начала жизнь с чистого листа. Ничем я не злоупотребляю, ничего не краду. Я едва не умерла, так что имею право!»

Он выделил немалую сумму на покупку одежды для меня. И даже вызвался пройтись со мной по магазинам.

— Если бы мне в свое время сказали, что я буду получать удовольствие от шопинга, ни за что бы не поверил! — смеялся он в тот день.

Внезапно смех оборвался, он помрачнел.

— Что

случилось, Жан? Вы вспомнили что-то грустное?

— Прошлого не исправишь. Что имеем, не храним… Счастье так трудно сберечь. Да мы зачастую и не понимаем, что счастливы. Боже, ну я и зануда, ну и брюзга! Не обращайте внимания, Зельда. Вперед, надо спешить! У нас насыщенный график.

Сначала мы зашли в крупный торговый центр, реклама которого висела по всему городу. Я как завороженная рассматривала причудливо оформленные витрины, без устали бродила между столами и полками, на которых одежда была разложена по размеру и по цветам, любовалась модными стильными платьями и блузками на вешалках. Как все это отличалось от пластиковых контейнеров уцененных товаров, где я привыкла рыться, извлекая скромную, порой бракованную одежку, растянутые колготки, убогие свитера.

— Ни дать ни взять наивная восьмилетняя девчонка в парке аттракционов! — радовался Жан, глядя на меня. — У амнезии свои преимущества: вы снова способны удивляться всему, как младенец.

Была ли я наивной в восемь лет?

Стала ли преступной в двенадцать?

У восьмилетней Милли было много подружек-болтушек, мы вместе ездили в школьном автобусе, шептали друг другу на ухо секреты с важным и таинственным видом, играли во дворе, плели себе браслетики. Мне тогда хотелось петь со сцены в ярком платье с блестками, стать кинозвездой или ветеринаром. В школе я таращилась на директрису в обтягивающей короткой юбке и строгом пиджаке, она казалась мне умопомрачительной красавицей. Я умоляла маму одолжить мне лодочки на высоком каблуке, дать помаду, тени, румяна, лак для ногтей. Она наотрез отказывалась, смеялась и качала головой: «Надеюсь, Милли, ты не станешь легкомысленной пустышкой, когда вырастешь. Как все-таки хорошо, что дочь у меня одна!» Да-да, мама, это твои слова. Я не ставлю тебе их в вину, просто пытаюсь понять, не было ли предвестий, предначертаний, семян, из которых потом вырос чудовищный красный цветок… В восемь лет я была счастливой. Мы были счастливы впятером. Я не знала, что внутри меня зреет зародыш будущей трагедии.

Я выбрала красное платье с декольте, две кружевные блузки, еще пару туфель на высоченном каблуке. Взрослая Милли не надела бы все это ни за что на свете.

— Боже мой, Зельда! — воскликнул Жан, когда я вышла из примерочной в обновах. — Вы прекрасны! Великолепны, неподражаемы! Весь мир будет у ваших ног, поверьте. Вы завоевательница по натуре, сомнений нет!

Я уставилась на свое отражение, стараясь ничем не выдать, что требование стать «победительницей» тяжким грузом легло мне на плечи. Ни один мускул не дрогнул. Хорошо, я справлюсь. Будет тяжко, но я не подведу. Постараюсь оправдать наши общие надежды на обновленную меня. Я не сдамся, не отступлю. Главное, никогда, ни в коем случае не обернусь назад, обещаю! Не поддамся искушению. Заткну уши, если услышу, как они настойчиво окликают меня. Затолкаю прежнее «я» поглубже, и все будет отлично!

Жан оформил все мои документы. Теперь меня вполне официально именовали Зельда Марин. Фамилию мы нашли наугад в телефонном справочнике, моему благодетелю она показалась вполне благозвучной. «„Марин“ — „морская“ — добрый знак!» — сказал он.

Осталось устроиться на работу. Жан пригласил меня к себе в кабинет, усадил за компьютер.

— Посмотрим, что вы умеете, Зельда.

Мои пальцы проворно забегали по клавиатуре. Я могла запросто отредактировать текст, составить таблицу, письмо, создать презентацию, знала юридическую терминологию, бухгалтерский учет, некоторые банковские операции. Еще я была неплохой кассиршей, сведущей в хлебопечении, но об этом предпочла умолчать.