Мастерская чудес

Тонг Куонг Валери

Она брезгливо поморщилась.

— О деньгах не беспокойтесь, зарплату вам будут выплачивать в срок, без проблем. Об этом волноваться не стоит. Деньги приходят, уходят. Крутимся потихоньку. Благотворители жертвуют, в разных программах участвуем.

Меня здорово позабавила вся эта восторженная чушь. На Жана она чуть ли не молилась. Но и со мной была не прочь познакомиться поближе. Сразу видно. Начальник, он начальник и есть. Далекий, неприступный. Типа сказочный принц. О нем она мечтала по ночам в своей девичьей спаленке в цветочек. Чистенькой и прибранной. Не спрашивайте, как я догадался. Шила в мешке не утаишь. Небось, слезы по нему лила и слюни пускала.

Раззадорит себя, разбередит. Сердчишко бьется! А потом хватит черного горького кофейку, оно и отпустит. В голове прояснится. Причешется, припудрится и в «Мастерскую» бегом.

Однако живой человек одними идеалами сыт не будет. А для этих дел и простой смертный сгодится, даже ваш покорный слуга. Повела меня Сильви бумаги оформлять, а сама руку жмет, плечиком прижимается. Я и понял: зеленый свет. Тут мы с ней похожи: многого не просим, довольны тем, что есть. Не плюй в колодец, как говорится. И нос задирать ни к чему. Вот и поладили.

Устроился я, начал обживаться. Прошло дня четыре. Как-то раз все с работы ушли, «Мастерская» опустела. Около восьми вечера в дверь «тук-тук-тук». «Кто там?» — «Сильви».

— Я вам не помешала?

Пошла хвостом вилять! Знает же прекрасно, что я один и делать мне нечего. Ни компа, ни телевизора. Только приемник старый, как говно мамонта, чтоб трансляции матчей слушать, да пара газет из холла — почитать в туалете.

— Проходите, — говорю. — Очень рад.

— Я вот подумала, неплохо бы нам с вами поговорить по душам. Мы же теперь коллеги, — прощебетала с дежурной улыбочкой.

Ногти ярко-красные, так и горят. В руках бутылка. И не просто пойло, а дорогое сухое красное. Я присвистнул. Она торопливо объяснила:

— Нам в «Мастерскую» целый ящик прислали. Часто дарят то шоколад, то вино, то еще что-нибудь. Жан и оделяет сотрудников.

Разговор по душам не понадобился. Сказала только, что не замужем, что у Жана работает уже десять лет, а живет неподалеку, в квартирке под самой крышей. Потом спросила, в каких я странах побывал, пока служил. Я стал перечислять, а она не дослушала. Прыгнула вдруг ко мне на колени и поцеловала, да так умело, страстно — я прям восхитился. Разделась. Не красавица, но чертовски мила. Кругленькая, горячая, аппетитная. Так и съел бы. Попка пышная в родинках. Мне давно ничего не перепадало по этой части. Поэтому я мигом пришел в боевую готовность. Сотрудничество осуществилось при полном взаимопонимании. Иначе и быть не могло.

Одевалась она, беззаботно посвистывая, будто мы с ней просто в картишки перекинулись. Весело покрутила лифчиком над головой, как лассо. Попкой помаячила, втискиваясь в юбчонку. Я валялся на кровати и наблюдал за ней. Наклонилась ко мне. Чмоки-чмоки в обе щеки, по-дружески. Подмигнула: «Пока, мистер Майк! До завтра!»

Признаться: удивила! Обычно, если переспишь с девчонкой — не о профи, конечно, речь, — изволь потом час рассказывать, какая она зашибенная. Клянись, что тебе с ней было замечательно, что вы непременно снова увидитесь, что она раскрасавица и все в таком духе. «Нет, я действительно тебе нравлюсь? Я не толстая?»

Сильви ничего не требовала. Сама все знала, все умела: где поцеловать, где погладить. Двигалась быстро и легко, дышала ровно. Поцелуйчик и: «До скорого, привет!» На пороге обернулась. Но не про любовь спросила, про другое:

— Мы ведь никому об этом не скажем, да?

Была у ней, видно, слабенькая надежда на то, что в один прекрасный день Жан обратит на нее внимание как на женщину. Она мечтала стать его любовницей, а не просто соратницей, сотрудницей, бухгалтершей-секретаршей.

Понятное дело, я Сильви успокоил, кивнул. Мне тоже слухи о наших шашнях ни на кой не сдались. Я боялся Малютку спугнуть. Старый дурак, балбес! Ей-то все равно, с кем я путаюсь. Она об этом и думать не станет. Для нее я приятель, сосед. На большее и рассчитывать нельзя. Мои девки ее не касаются.

Сильви пришла снова, потом еще и еще. Повадилась. Затем пригласила в гости, мол, у нее безопасней, не нужно прислушиваться к шагам в коридоре, можно стонать, кричать, стучать, включить музыку. Ну и накормит она меня, если проголодаюсь после спорта этого. Я ответил: «Идет!»

Обстановка у ней оказалась, точь-в-точь как я представлял. Бабе тридцать пять, а спаленка будто у подростка. Рюшечки, цветочки, кружева. На тумбочке лампа под кремовым абажуром. Всюду подушки. Розовые и цвета пармской фиалки. Прежде я о таком цвете и не слыхал. Натали, наоборот, признавала только черное и белое. Обожала повторять: «Ультрамодный графический минимализм». Слова-то какие! Мрачно, странно, однако после слепящих желтых песков, надоедливой зеленки и бурых пятен крови на носилках я отдыхал душой. Мне и самому неясно, что нелепей: дурацкие пестрые цветочки или черно-белое пижонство моей бывшей.

Мы с Сильви встречались все чаще. Я бы, может, попридержал коней. Однако грех жаловаться. Любви слишком много не бывает. К тому же это меня ни к чему не обязывало. Никаких обещаний и клятв я не давал. В ней уживались два разных человека. Бесшабашная девчонка, которой все нипочем, и сестра милосердия, что жертвует собой ради ближнего и свято исполняет свой долг. Ни та, ни другая мне особо не нравилась. Но выбирать и капризничать не приходилось. Жри, что дают.

Иногда она заговаривала о работе, обсуждала со мной нуждающихся. Зельда интересовала ее больше других, Сильви следила за ней с особым вниманием. Всем было любопытно, долго ли продержится девчонка одна в пустоте, вернется ли к ней память и, если вернется, какую картину соберет из осколков. Я-то не сомневался: Малютка когда-нибудь вспомнит своих родных, друзей, жениха (у такой красавицы как не быть жениху!) и бросится к ним со всех ног, а меня мгновенно вычеркнет из списка, как когда-то сделали все остальные. Девочка с болезнью старушки. Хрупкий лучик во тьме. Вот будет весело! Катастрофа! Землетрясение!

Я курил у окошка в спальне Сильви и хмуро смотрел на небо.

— И о чем мы задумались?

— О прошлом, о настоящем, о будущем.

— Пусть будущее тебя не тревожит. Оно обеспечено раз и навсегда, ведь ты попал к нам, в «Мастерскую». Жан никогда никого не обманывает и не бросает. Если твои услуги больше не понадобятся, он найдет тебе другую работу. Только смотри, не разочаровывай его!

— В смысле?

Она рассердилась.

— Думай своей головой! Жан ждет от других лишь преданности и послушания. Выполняй добросовестно все его указания, и никаких проблем не возникнет!

Мне не понравилось раздражение в ее голосе, будто я сморозил невесть какую глупость. Ее послушать, так я должен Жану пятки лизать. Я, конечно, многим ему обязан, но гонять себя как мальчишку не позволю. Пусть зарубят себе на носу: мистер Майк — стреляный воробей и давно уже вышел из пеленок.

— Добросовестно выполнять указания мсье Харта довольно беспонтово, — озлился я в ответ. — Может, цели у него и благие, однако приходится нередко идти против совести и нарушать закон. Изворачиваться, хитрить, притворяться. А мне все это — как нож под ребра. Я потому из армии ушел, что тупо выполнять приказы задолбало.