Мастерская чудес
Шрифт:
— Таков закон, — повторил он. — Их убивает молчание. Поэтому некого судить и казнить, хотя жертва мертва.
— Послушайте, Жан, — поспешно перебила его я. — Не бойтесь, я умирать не собираюсь. Это в мои планы не входит.
— Очень рад, — сухо ответил он. — Мы ведь поклялись оберегать вас.
В холле поставили длинный раскладной стол. Пришло человек десять. Среди прочих Сильви, секретарша Жана, мистер Майк, державшийся, как всегда, в стороне от прочих, и женщина лет сорока с короткой стрижкой, которую я несколько раз встречала в коридоре, поскольку она жила рядом со мной, в комнате с голубыми обоями.
Жан потребовал тишины и торжественно произнес:
— Друзья, мы собрались сегодня, чтобы отпраздновать
Жан обернулся ко мне, поднял пластиковый бокал.
— Зельда, позвольте выразить вам безмерное восхищение. Я понимаю, что вместе с прошлым теряешь накопленный опыт и полезные навыки. Вы не раз оступитесь, споткнетесь, ушибетесь. Не бойтесь: мы всегда будем рядом, поддержим вас, утешим, поймем. Вы справитесь, потому что вы не одиноки. В этом смысл существования «Мастерской», всех волонтеров и нуждающихся. Так выпьем же за ваше будущее, выпьем за победу жизни!
Меня обступили со всех сторон, принялись разглядывать, обнимать, расспрашивать. Прежде они не решались из деликатности обсуждать при мне амнезию, но теперь заговорили разом:
— Зельда, ну хоть какие-то обрывки воспоминаний у вас есть?
— Интересно, а сны вы видите?
— Отдельные картины прошлого не всплывают?
Как же меня угнетал этот праздник! Мне бы, наоборот, расслабиться, насладиться сполна их участием. А я сжалась, напряглась. Приходилось взвешивать каждое слово, чтобы не выдать себя ненароком. Да еще и голос совести заглушать. Та опять твердила: «Воровка! Крадешь их время, жалость, сочувствие. Обманом захватила превосходную должность с великолепными условиями. Корыстная дрянь! Ты не лучше тех мошенников из газет, что задействуют благотворительные фонды в своих махинациях. Ты чудовище! Воплощение зла».
В конце концов, все поплыло у меня перед глазами, ноги подкосились, я выронила пластмассовую рюмку и провалилась в небытие. Темнота, затем вспышка света. Через мгновение я очнулась на руках у мистера Майка.
— Отлично, дружище! — похвалил его Жан. — Вот это реакция!
Мистер Майк осторожно положил меня на кожаный бежевый диванчик для посетителей. Он смотрел на меня как-то странно, сконфуженно, недоуменно. Я залепетала в смущении:
— Простите, мне очень стыдно, я не хотела… Я так растрогана… И потом шампанское… Я пью его впервые… Или нет. Не знаю… Ничего не понимаю…
— Не извиняйтесь, — пробормотал он в ответ. — Всякое бывает. Не берите в голову.
Принес мокрое полотенце и положил мне на лоб.
Вечером я отчитывала себя, глядя в зеркало: «Хватит, Милли, прекрати! Зачем метаться из крайности в крайность, изводить себя понапрасну. Выбери раз и навсегда: либо ты терпишь угрызения совести, либо последствия своих поступков. Все взвесь, оцени, измерь, а потом крепко держись принятого решения, не отступай, не меняй его».
Наконец-то я осознала, что лежит у меня на плечах мертвым грузом, мешает жить и дышать. Чувство вины!
Я всю ночь не смыкала глаз. И к утру поняла: угрызения лучше. От чувства вины все равно не избавишься. Это как врожденное хроническое заболевание. К нему нужно притереться, с ним можно жить. Его я приму как данность, буду скрывать от окружающих и втайне страдать от острых мучительных приступов.
Мистер Майк
Вот ведь заладил: «Зови меня по имени. Для тебя я просто Жан». Нет, не могу, и все тут! Он мой начальник, отец-командир, благодетель. Сам меня нашел, сам мне все дал. Не зря же я в армии служил. Субординация — серьезная штука! И пусть там вся верхушка протухла и прогнила до мозга костей, а порядок все-таки нужен. Хорошо, когда кто-то приказы отдает, думает за тебя. Так спокойнее. Знаешь, что ты при деле, на месте. «Жан» или «мсье Жан» — никуда не годится! Запанибрата с ним я не буду. Он мне не ровня. «Мсье Харт» — дело другое, прилично звучит, уважительно. Я, как перебрался в «Мастерскую», и тыкать ему перестал.
— Мистер Майк!
— Здесь!
— Выпейте, не стесняйтесь. Вы ж это любите, я знаю.
И подталкивает ко мне банку пива. Прямо по столу — вжик! Спятил, что ли? Верно, подловить меня вздумал.
— Премного благодарен, — отвечаю. — Но мне что-то не хочется.
— Ладно вам, берите. Вы же по нему стосковались до смерти. Это не ловушка, успокойтесь.
Будто мысли мои прочитал! А баночка запотевшая так, сука, и просится: «Возьми меня!» Умильно, как шлюхи в Нджамена.
— В этом мире все можно, но только в меру. А вы, мой друг, меру знаете, не подведете. Насколько мне известно, сегодня вы не за рулем?
Тут я не выдержал и отхлебнул полбанки. Когда испытываешь человека, тоже нужно меру знать.
— Отлично! А теперь вам пора узнать, чего я, собственно, от вас ожидаю. Видите ли, помогать людям не так-то просто. В своей работе я нередко сталкиваюсь с недопониманием и упрямством. Многие в упор не видят собственной выгоды. Наши нуждающиеся и их родственники зачастую плохо соображают. В молодости я считал, что достаточно заговорить, и тебя услышат. Рассчитывал на собственный дар убеждения. Но, к сожалению, род человеческий слеп и глух. Большинство не прозреет, пока не получит пинок под зад, простите за грубость. Приходится наставлять их на путь истинный, расчищать его от сорняков и камней, заново прокладывать, протаптывать. А некоторые вообще тебе не верят, тогда без грубой силы не обойтись. Тут-то вы и появляетесь на сцене, дружище. То есть сначала я все толком объясню, терпеливо их выслушаю, приведу разумные доводы и возражения. Но если это не подействует, вы заставите негодников мне повиноваться. Иными словами, уладите по-своему неразрешимые проблемы, например отказ от сотрудничества, открытое противодействие, нежелание исполнять мои требования.
— По-своему — это как?
— На ваше усмотрение. Любые средства хороши. Я жду лишь результата. Нет-нет, не пугайтесь, крайних мер не потребуется. Вы одержите верх без труда, военный опыт вам пригодится и уличная смекалка не помешает. Просто будьте самим собой. — Он тяжело вздохнул и продолжил: — Я бьюсь головой об стену, теряю столько времени из-за проклятых недоумков! Хуже всех зловредное окружение. Некоторые только и мечтают, чтобы их ближний пропал, не выкарабкался после болезни или несчастья. Представляете, мистер Майк, иные нарочно губят своих жен, мужей, сестер, братьев, друзей, коллег. Из ревности, из зависти, по злобе. Те, мол, мешают им жить. Таких, я считаю, нужно проучить как следует, они не понимают ничего, кроме насилия. Дохляка вроде меня и слушать не станут. Зато у вас, мистер Майк, очень внушительный вид, догадываетесь, о чем я?