Мастерская хирурга
Шрифт:
Зураб поправлялся медленно, и все же в конце третьего месяца после операции ушел на своих ногах, ногах неполноценных, неуверенно служивших ему, но на своих!
И вот он приехал на контрольное обследование. Он возмужал, окреп, вырос. Неплохо ходит, чуть подтаскивая правую ногу. Но это сейчас, пока еще не завершено реабилитационное лечение. Я очень надеюсь, что Зураб будет полностью здоровым. У него исчезли боли в спине. Спина и туловище стали подвижными и совершенно нормальными, и, если бы не возникшее осложнение, он был бы уже давно полностью здоров. Я рад очередной встрече с Зурабом и желаю ему всяческих успехов.
Еще через год я получил от него поздравительную открытку, в которой была приписка: «Здоров и очень хорошо танцую!»
Прошли пятую палату. Четверо находящихся в ней мужчин только что поступили и проходят
Палата номер шесть. Это палата Л. О нем я ранее упоминал и вторично представлять его нет надобности. Палата номер шесть — мужская ортопедическая на двенадцать человек. На сегодня это для меня самая трудная палата во всей клинике. В ней в основном больные с ортопедическими последствиями болезни Бехтерева. Часть из них прооперирована. Больной Ш. с юга Украины два года тому назад был оперирован мною на позвоночнике и три дня назад на тазобедренном суставе, так как болезнь за эти годы распространилась и на суставы ног. Трое пациентов приехали на первый контрольный осмотр и смену корсета через шесть месяцев после операции на поясничном отделе позвоночника. Все эти больные, о которых я сказал, благополучны. Но вот в этой самой шестой палате находятся еще трое пациентов с болезнью Бехтерева. Они-то и беспокоят меня. Заботят, беспокоят и делают мое существование очень трудным. Все это мужчины в возрасте от сорока до пятидесяти лет. Все они имеют тяжкую сгибательную деформацию онеподвиженного позвоночника или, попросту говоря, тяжелые, выраженные горбы и любой ценой, во что бы то ни стало, хотят избавиться от них.
Первый из них X., 42-х лет. Москвич. Болен четырнадцать лет. Много лечился. Страшно обезображен, так как еще до возникновения болезни Бехтерева страдал сколиозом. У него очень сложное многоосевое искривление позвоночника. Поступает второй раз. Около года тому назад был у меня в клинике, я долго готовил его к операции, но так и не решился на нее из-за выраженной сердечной недостаточности. Дома, в Москве, X. лечился под наблюдением кардиологов и приехал на повторное обследование. Разительных перемен к лучшему я в нем не нашел, но все же он нам показался более крепким, более надежным, чем в первый раз. Явно уменьшились отеки на ногах. Очень хотелось ему помочь и облегчить его жизнь, и вместе с тем реальный, чрезмерно высокий — не просто высокий, а чрезмерно! — высокий операционный риск. Я не знал, на что решиться. А тут как-то в воскресный день утром пришел в клинику посмотреть оперированных накануне больных и заглянул в шестую палату. X. лежал в постели. Желая лишний раз подкрепить себя доводом в пользу возможности его оперативного лечения, я попросил X. показать ноги. С большой неохотой и растерянностью он закатал кверху пижамные штаны, и я обомлел от увиденного. Колоссальные, массивные отеки на протяжении обеих голеней, изменившие контуры и форму ног. Отеки, подобных которым я у X. никогда, ни разу не видел!
Оказывается, для того, чтобы подвергнуться оперативному лечению, ежедневно в рабочие дни X. по утрам не вставал с постели, пока я не пройду шестую палату и не посмотрю его. За ночь отеки, естественно, спадали от возвышенного положения, которое он придавал ногам, а в воскресный день он не ждал меня и позволил себе рано встать. Милый, взрослый, большой ребенок! Он отлично понимал, как опасна и рискованна для него операция, и, несмотря на это, пытался ввести меня в заблуждение, чтобы любой ценой избавиться от горба. Вот и мучаюсь с ним. Твердо решил не оперировать. Другого разумного решения по отношению к нему и быть не может. А вот сказать ему об этом мужества не хватает. С выпиской тяну день ото дня.
Второй больной в этой палате тоже с болезнью Бехтерева и обычным, «нормальным» горбом. Классическая «поза просителя», классические симптомы, абсолютные показания к оперативной коррекции горба. С. — житель Ленинграда. Во время беседы с ним на мой вопрос о сопутствующих заболеваниях, ответил, что «иногда колеблется кровяное давление». Во время обследования в клинике было выявлено, что артериальное давление у С. достигает 240–260 мм ртутного столба. Вот тебе и колеблется! С таким давлением попробуй удержать его в течение двух-трех часов на операционном столе в положении на животе с прижатой к груди головой и не получить кровоизлияния в мозг! С. — тоже трудный орешек и в чисто медицинском, и этическом плане. Настоятельно требует (не
И наконец К. — 48-летний мужчина с юга Казахстана, которому тоже абсолютно показана операция исправления Бехтеревского горба, чего он настоятельно добивается. Проведенное обследование не выявило каких-либо противопоказаний для оперативного лечения, и я назначил его на операцию. Во время вводного наркоза у К. возникла очень тяжелая аллергическая реакция, и его организм стал совершенно неуправляемым и не подчинялся никаким лекарственным и лечебным воздействиям. Ни о какой операции, конечно, не могло быть и речи. Хорошо, что эта реакция возникла в начале, а не в процессе операции. Трудно предположить, чем бы она тогда завершилась.
Вот такая тройка «скопилась» в шестой палате. Жалко этих несчастных людей. Нельзя лишать их какой-то перспективы, какой-либо надежды. Ищу форму временного отказа от оперативного лечения, чтобы не погасить в них надежды на будущее. Медицинская дипломатия!
Переходим в отдел травматологии. Если в отделе ортопедии, обход в котором мы только что закончили, все больные отбираются и чаще всего поступают в плановом порядке, то в отделе травматологии значительная часть пациентов — с улицы. Два дня в неделю отдел принимает неотложных больных и дежурит по городу. В отделе травматологии наряду с пациентами с повреждениями позвоночника и их последствиями находятся пострадавшие с переломами и другими повреждениями конечностей — таза, грудной клетки и прочих органов опоры и движения.
Седьмая палата женская травматологическая. Ее ведет И. О нем я упоминал ранее. В этой палате находится Анна Евлампиевна К. Ей девяносто лет. Это моя учительница биологии. У нее тяжелый вертельный перелом бедра, свойственный старым людям. Навешаю ее каждый день в начале работы и стараюсь заглянуть к ней еще и на протяжении дня или в конце. Состояние ее было тяжелым. Начиналась застойная пневмония — воспаление легких. Удалось справиться. Важно, чтобы не повторилось это тяжелое осложнение, сопутствующее переломам шейки бедра у старых людей. Анна Евлампиевна, как в далекие школьные годы, зовет меня по имени. Всякий раз при этом я невольно возвращаюсь к прошлому, к дням своей юности. Обычно в седьмой палате всегда должный порядок: и общий, и лечебный. Но вот сегодня не понравилось мне, как уложена нога у Анны Евлампиевны, как лежит Б. — пожилая женщина с переломом таза. Прошу И. устранить эти недостатки. Кроме упомянутых больных, в этой палате еще восемь женщин с переломами голени, плеча, области локтя, бедра. Все они получают должное лечение, и я надеюсь, что уйдут из клиники здоровыми.
Следующая, восьмая, палата — мужская травматологическая. Ведет ее мой ассистент В. Работает он в этой должности недавно. Справляется со своими обязанностями хорошо. Получил тему для кандидатской диссертации. В этой палате один «неспокойный» пациент Т. Это мужчина за пятьдесят лет, поступил к нам в порядке оказания неотложной помощи из-за перелома костей голени. Был пьян. Протрезвел. А на третьи сутки пребывания в клинике «выдал» тяжелейший алкогольный приступ — белую горячку. Вел себя буйно. Срывал повязки, пытался нарушить лечебное вытяжение сломанной ноги. Выражался далеко не цензурно. Пришлось около него создать индивидуальный пост, что в наших условиях нехватки среднего и младшего медицинского персонала дело очень не простое. Проведенное специальное лечение дало результат. Приступ прошел, Т., конечно, ничего не помнит. Лежит тихо. Скромный и вполне приемлемый в общежитии человек. Восьмая палата — самая неухоженная в клинике.
Контингент таков, что трудно содержать ее должным образом.
Девятой палаты нет. Вместо нее ординаторская, а бывшая ординаторская занята под гипсовую комнату, которую давно следовало вывести из операционного блока. Наконец, это удалось сделать.
Десятая палата на четырнадцать коек. Большая светлая комната. В ней концентрирую мужчин с переломами позвоночника. Ведет ее О. — один из молодых моих научных сотрудников. В клинике он уже третий год, а определенного мнения у меня о нем нет. Молчалив. Замкнут. Посмотрим, что из него выйдет. Пока бывают срывы в работе, и порой серьезные. По моему заданию ведет экспериментальное исследование по околопозвоночным флегмонам и их лечению с помощью фиксированных ферментов.