Мать (CИ)
Шрифт:
– Зачем ты меня сюда привёз?
– спросил он.
Отец нахмурился, засопел, глядя перед собой.
– Так надо, Володька. Не хочу, чтобы мать использовала тебя против меня.
– Как это?
– Вырастешь - поймёшь.
Володька поднялся с табуретки, подступил к окну. Долго смотрел на щетинистые хребты сопок на горизонте, потом глухо промолвил:
– Я хочу к маме.
Отец не ответил. Ссыпал пельмени в кастрюлю, помешал. Когда они сварились, положил в тарелку.
– Садись есть. Ты с чем любишь? Со
– Он бросил взгляд на часы.
– А я побегу. Работа ждёт. Вечером навещу тебя. Не скучай.
Володька проводил его в коридор, посмотрел, как отец обувается.
– У дяди Артёма много книжек интересных, - улыбнулся отец на прощание.
– Бери, не стесняйся.
Он закрыл дверь и повернул ключ с той стороны.
Володька прошаркал на кухню, уселся за стол, начал есть пельмени, не чувствуя вкуса. Поев, вымыл тарелку и принялся бесцельно бродить по квартире. Скучая, перебрал пластинки - там были сплошь иностранные певцы и Высоцкий. Потом Володька вспомнил, что отец запретил ему касаться пластинок, и пошёл рассматривать книжные полки.
Там его ждал сюрприз. Книжки у дяди Артёма и впрямь были на зависть: Жюль Верн, Беляев, Саббатини. Но главное (Володька не поверил своим глазам) - старые номера "Искателя". Они стояли в ряд, маня обложками, похожие на цветастые упаковки видеокассет, которые Пахомов видел у Карасёвых. Володька даже повеселел. Высунув язык, он открыл стеклянную дверцу и начал доставать один номер за другим, чувствуя себя девочкой Элли, попавшей в Волшебную страну. Это было удивительно! На какое-то время он даже выпал из реальности, упоённый свалившейся удачей. А картинки, картинки! Тут тебе и космонавты, и старинные корабли, и диковинные механизмы, и таинственные существа. Володька прямо опьянел. Часы до прихода хозяина пролетели незаметно.
Дядя Артём оказался суровым седовласым бородачом в очках. Выглаженный костюм смотрелся на нём как фрак на медведе: куда лучше ему подошли бы брезентовый плащ, свитер, штаны цвета хаки и рюкзак за плечами.
Войдя в прихожую, он с натужным сопением долго снимал обувь. Володька быстро отложил на кресло один из номеров "Искателя" и замер, сцепив ладони в замок. Надо было выйти и поздороваться, но он постеснялся. Дядя Артём вошёл в комнату и встал перед ним, уперев громадные ладони в бока.
– Ну привет, юноша!
– Здравствуйте, - тихо ответил Володька, пряча глаза.
– Я вижу, в книжках моих уже пошуровал? Что, интересные?
– Интересные.
Хозяин помолчал, разглядывая его, затем сказал:
– Подними глаза с пола. Не красная девица...
Володька вскинул взгляд, невольно вжав голову в плечи. Бородач прищурился.
– У меня ничего не трогать. Будешь безобразничать, в момент вылетишь отсюда. Понятно?
– Понятно, - одними губами произнёс Володька.
– И не прячь глаза! Не баба. Людям нужно в лицо смотреть. Тебе сколько лет?
– Десять.
–
– Вова.
– Вот и запомни: хочешь мужиком стать - никогда рожу не вороти. Смотри в глаза. Пусть другие воротят. Когда твой батя-то приедет? Мне с тобой возиться большой охоты нет.
– Не знаю, - тихо промолвил Пахомов.
– Чего говоришь? Не слышу.
– Не знаю, - громче сказал Пахомов.
– Куда глаза опять спрятал? Отец у тебя - сопляк, что ли? Не научил, как себя мужик вести должен? Эх, болтуны...
Он ушёл в соседнюю комнату, долго возился там, с шумом выдвигая какие-то полки, поставил пластинку с иностранными песнями, а Пахомов сидел неподвижно, оцепенев от страха. Минут через тридцать, проходя через прихожую, дядя Артём опять заглянул к Володьке.
– Голодный?
Володька нерешительно кивнул.
– Вот ещё забот!
– пробормотал хозяин квартиры.
– Ну пошли.
Они переместились на кухню.
Дядя Артём сварганил бутерброды с рыбными консервами, достал тушёнку. Володька, привыкший к горячей пище, не смог сдержать на лице разочарования. Тот же, заметив это, произнёс:
– Мне на тебя талонов не дают. Ты в очереди за хлебом когда-нибудь стоял?
– За обоями стоял, - проговорил Володька.
– Четыре часа.
Дядя Артём усмехнулся.
– Обои, туалетная бумага... Напридумывали себе трудностей. Небось, дома и ковёр есть, и стенка чехословацкая?
Пахомов кивнул.
– Филистеры чёртовы. Лишь бы хапать - и всё мало. У меня вон - видал? Ни ковра, ни стенки. Я вот этим живу.
– Он постучал по сердцу.
– Ладно, ешь. Рано тебе ещё всё это понимать.
Сам же быстро умял свою порцию, помыл тарелку в раковине, достал две металлические кружки и разлил чай.
– Давай без канители, на раз-два. А я пойду Чумака посмотрю. Как управишься, помой тарелку. Вон тряпка лежит. И тоже заходи.
Он ушёл в большую комнату и включил телевизор. Вскоре оттуда донёсся мягкий голос: "Надеюсь, вы не забыли поставить перед экраном какой-нибудь крэм, чтобы я мог его зарядить, а вы в течение последующего времени наносили бы этот крэм для снятия болевых ощущений...".
Володька доел, помыл посуду и направился в большую комнату. На экране белокурый мужик в очках и свитере делал странные движения руками и двигал челюстью, будто мял зубами жвачку. Мужик молчал, и дядя Артём тоже молчал, сидя с закрытыми глазами, положив руки на колени ладонями вверх. Володька встал в проёме входа и стал смотреть.
Минут через пять мужик перестал махать граблями и объявил: "Надеюсь, вам стало легче. Если у кого в течение дня возникнут болевые синдромы, помажьтесь заряженным крэмом или мазью, и ваше самочувствие улучшится. Только не мажьте слишком много, достаточно нанести на палец и помассировать сустав или позвоночник, и боль утихнет. Я желаю вам здоровья. До свидания!".