Мать (CИ)
Шрифт:
Ассоциативное мышление было ей неведомо, дуре.
– Так что, делают в Эльзасе сухие вина?
– спросил он, ставя бутылку на место.
Ирка закатила изящно подведённые глаза.
– Гевюрцтраминер, например. К нам его завозят редко и в основном - в бутики.
– Она моргнула, что-то вспомнив, подняла указательный пальчик с длинным ногтем.
– Надо, кстати, Илюхе сказать, чтобы купил.
У Гаева заурчало в животе. Он глянул на часы.
– На обед пойдёшь?
Блик от матовых ламп отразился в прилизанных Иркиных волосах, точно медовый шарик
– А ты?
– спросила она.
– Да уж пора бы.
– Я лучше подожду. Туда сейчас все ламанутся. Не выношу толкотни.
Голос у неё был ленивый, с хрипотцой - голос самки, уверенной, что любая особь мужского пола внимает ей, не помня себя. И она, чёрт возьми, в этом не ошибалась.
Гаев пожал плечами.
– Мне по барабану вообще.
– Я очень привередлива в еде, - неторопливо продолжала Ирка.
– Редко могу угодить сама себе. А мой парень ещё больше щепетилен. Вчера проснулись, он говорит: "Давай помогу тебе приготовить". Я ему: "А с чего ты взял, что я собираюсь готовить?". Нормально! Претензии какие-то... Не нравится - пошёл вон. Никто тебя не заставляет.
– У тебя все парни такие?
– спросил Гаев.
– Какие?
– С запросами.
Ирка пожала плечами.
– Держу планку. Застенчивый щуплик без мобилы и машины, живущий с мамой, - не моя тема.
– "За деньги не встречаюсь. Без них - тем более", - процитировал Гаев со всей возможной язвительностью.
– Именно так.
– Ну а если внешне - всё окей, но с деньгами напряг?
– Если в восемнадцать лет напряг, то нормально. А если в тридцать, значит, ничего он в жизни не добился. Кому такой нужен? Я люблю целеустремлённых.
– Целеустремлённый - хорошо зарабатывающий?
– Конечно, разные ситуации бывают, - продолжала Ирка, игнорируя вопрос.
– Но человек с мозгами в любом случае в тридцати годами должен иметь квартиру и хорошую работу.
Гаев усмехнулся.
– А ты где учишься?
– На экономическом. Ну и ещё заочно - на юридическом. Была мысль пойти на менеджера, но времени не хватило. Да и желания особого нет. Если карьера сложится, то и так стану руководить.
Гаев смерил её с головы до ног. Откуда они только берутся, самоуверенные двадцатилетние тёлки? И ведь всё будет по её слову - и работу она получит с высокой зарплатой, и мужа найдёт по своему вкусу, и командовать будет сколько влезет. Ну что с того, если она не знает слова "бастард" - кому это интересно вообще? Всё и так положат к её длинным ногам, а эта павлиниха ещё будет выбирать и воротить носом: "Это беру, а это унесите". И ведь унесут, и предложат что-нибудь другое!
Гаев пошёл бродить по отделу, оглядывая стройные ряды бутылок. Постоял немного под телеэкраном, висевшим в проходе, в сотый послушав попсовые песенки. Бросил взгляд на часы - его смена началась всего полтора часа назад. Впереди - ещё целых четыре с половиной часа тоски.
– Как ты полдня на каблуках стоишь?
– покачал он головой, разглядывая Иркины шпильки.
– Ноги не отваливаются?
– Я и по одиннадцать часов стояла.
Он вздохнул. Всё-то у неё без проблем. Может, это он - такой невротик?
– Ну что, пойдём на обед?
– повторил он.
Ирка нерешительно покатала карими зрачками туда-сюда.
– Ну... пошли.
– Ты что думаешь о свободной любви?
– спросил Гаев по дороге.
Ирка с высокомерным удивлением покосилась на него.
– Почему ты спрашиваешь?
– Да так... интересно просто.
– Я против того, чтобы парень, встречаясь со мной, путался ещё с кем-то. Тогда какой смысл жить вместе?
– А к гражданскому браку?
– Нормально. Проблема только, как детей регистрировать.
В столовой народ уже рассосался. У кассы мялись три человека - грузчик, продавщица из хлебного и Маринка - коллега из отдела игрушек.
– Привет!
– радостно выпалила она.
– Давно не виделись.
Всегда-то у неё - рот до ушей. Попрыгунья-стрекоза. Будто не в магазине работает продавцом-консультантом, а как минимум - моделью на пляже. Впрочем, не исключено, ещё станет. С такой-то фигурой! Складские работяги даже выходили в коридор, чтобы посмотреть ей вслед, когда она пролетала мимо.
– Привет, - сухо ответил Гаев, невольно скользнув взглядом по её упругой груди.
– У тебя же ещё смена не началась.
– А я раньше пришла. В институте лекцию отменили.
Глазищи у неё были - как у египетской царицы: огромные, да ещё с нарисованными стрелками. И смотрела она всегда прямо на собеседника, сияя белоснежной улыбкой. Очуметь можно. Гаев никак не мог решить, кого он хочет больше - её или Ирку. Пожалуй, обеих.
– Завтра меня Лёнька сменит, - сообщила Ирка, отходя с подносом к столу.
– Я здесь четыре дня без выходных. Сказала, что уволюсь, если ничего не изменится.
– Ясно, - откликнулся Гаев.
– А я завтра топаю на встречу с научником. Диссер, будь он неладен.
Ирка промолчала. Её это не интересовало. Ирку интересовала только сама Ирка.
Гаев налёг на капустный салат: поддевал его вилкой и отправлял в рот, рассеянно глядя по сторонам. Маринка задержалась у витрины - обсуждала что-то с продавщицей. Наконец, тоже уселась за стол.
– Прикиньте, у них тут компот не входит в набор. Надо отдельно платить.
– Она хихикнула, сделав большие глаза. Гаев чуть слюной не захлебнулся, глядя на неё. Какая же сладенькая девочка! Так бы и съел.
– Ты в меде учишься?
– спросил он, на мгновение представив Маринку в коротком белом халатике с игриво расстёгнутой на груди пуговкой.
– Ага! А ты?
– А я уже закончил. Истфак.
Маринка прыснула.
– Странный факультет.
– Почему?
– Ну а какой с него толк? История - это же сказка, в которую просто договорились верить.
Гаев почувствовал, как вожделение в нём уступает место агрессии.
– А какой вообще должен быть толк с универа?
– Ну, полезное что-то. Я вот, к примеру, знаю, как избежать рака и ожирения. А с исторического какая польза?