Мать Иисуса
Шрифт:
– Неправда! Неправда!
– Что неправда?
– Неправда! Он любил нас! Он всегда нас любил! Он и уходил из дому, а все равно нас любил. Он отовсюду нам посылал... Где бы Он ни был, он все равно нам посылал... Всегда.
– Что, что он вам посылал? Мария нашлась не сразу.
– Привет и ласку.
– Привет и ласку, - усмехнулся старший брат.
– Не смейся. Не надо смеяться.
– Что ты говоришь?
– вмешалась женщина.
– Ведь брат он тебе.
– Да, брат. Поэтому и говорю. Для
– Любопытно, о чем же вы спорили?
– спросил римлянин.
– Ну, это наши внутренние дела, - уклонился старший брат.
– Во всяком случае, если бы он был жив, он и сам не захотел бы причинять неприятности своей семье.
Мария посмотрела на него с жалостью.
– Тяжко тебе будет жить. Ох, как тяжело...
– Ну, Мария, я вижу ты тоже научилась предсказывать. Почему же это мне будет тяжко жить?
– Считаешь, что вокруг тебя глупые люди. Трудно тебе будет с глупыми-то всю жизнь.
– Не понял.
Тем временем в дом вошел человек в пыльной дорожной одежде. У него ясное, сильное лицо. Это один из учеников Иисуса.
Мария бросилась к нему.
– Что? Что?
– На дорогах ни души. Иду по улицам Галилеи - никого, тишина, никто не работает, лавки заперты, все сидят по домам. Выглядывают в окошки, чего-то ждут. А чего ждать? Все, что должно было произойти, уже произошло.
– А что произошло? Слухи ходят, а толком никто ничего не скажет...
– Для того я пришел сюда, чтобы сообщить, что произошло. Потому что тебе теперь предстоит совсем другая жизнь. Теперь, Мария, ты будешь жить иначе.
– Ты уж не пугай меня...
– Вечером все мы, Его ученики, собрались как прежде за трапезой, чтобы вместе вспомнить учителя. Двери были заперты. Как вдруг Он появился среди нас - никто и не заметил как, когда - и сказал: "Мир Вам". Только два слова, больше ничего не сказал. На руках и ногах Его были раны от гвоздей. Но мы ничего не смогли сказать Ему в ответ. Мы растерялись. Хотя Он сам говорил нам при жизни: там, где соберутся во имя Его, Он будет между ними.
– Мне думается, он сказал это все же в переносном смысле, - заметил старший брат.
– И стол не накрыт, мало ли что, - заволновалась Мария, - вдруг заявится голодный. А то всегда так: забежит, нашлось что-нибудь - поест, а не сообразишь сразу - уже куда-то дальше пошагал.
Женщина бросилась к Марии, опустилась перед ней на колени. Мария испугалась.
– Ты что? Вставай сейчас же, что это тебе в голову взбрело!
– Мария, ты, Его мать, поймешь меня. Прости за просьбу такую... Мальчик мой, сын мой болеет. Все говорят,
– Вот о чем я тебе говорил, - сказал ученик.
– Теперь к тебе многие придут, Мать Божья. И те, кто не верил в Него, попозже, но придут.
– Да что мне делать с ней? Так и будем стоять?
– А ты возложи ей на голову руки и пожелай добра.
– Ну вот, возложила...
– Пожелала добра?
– А как же.
– Вот и все. А теперь, женщина, вставай и можешь идти. И рассказывай всем то, что я рассказал. И ссылайся прямо на меня.
Женщина поднялась с колен.
– Ну, Мария, думали ли мы... Вчера еще... Могли ли мы думать?!... обращаясь к сестре, - Что, девочка, можно ли было подумать?
Поцеловала ее.
– А вы ссоритесь. Разве можно сейчас ругаться? Подошла к старшему брату, поцеловала трижды.
– Сейчас все должны в мире жить. Поцеловала мальчика, тот смутился.
– Отворачивается... Да что ты отворачиваешься, твой брат воскрес! В такой день все могут целоваться! Иисус воскрес!
Поцеловала и римлянина.
– Иисус воскрес!
– Ладно, иди, - сказал ученик.
– Только будешь рассказывать - не путай ничего. А то сейчас начнут добавлять своего, кто во что горазд, что было, чего не было. Иди и говори громко, не бойся, теперь пускай они боятся!
Женщина пошла. Ученик в двери провозгласил:
– Люди, выходите! Распахните двери, теперь бояться нечего!
Слышится голос женщины:
– Люди, выходите! Теперь бояться нечего! Теперь пусть они боятся! Иисус воскрес! Теперь все переменится! Теперь всем воздается! Иисус воскрес!...
Ученик обратился к Марии:
– Людей не бойся, кому нужна помощь - помоги.
– Как я могу. Я не умею ничего...
– Сумеешь.
– Да уж поверь, что не сумею. Если он больной. Или она бесплодная. Что же я могу поделать? Только позориться. Я и сказать им ничего не могу.
– Но Он ведь твой сын.
– Ну, мой.
– Бог почему-то именно тебя избрал для этого?
– Ну, меня...
– Почему так случилось? Мы, сознаться, думали над этим. Пытались постичь. Некоторые, честно говоря, дивятся. Действительно, есть женщины и поумнее, и покрасивее. Этого ты не будешь отрицать?
– В том-то и дело. Я и сама, сознаться, думала да и бросила. Но теперь-то что делать? Ты говоришь, надо что-то делать.
– Но, с другой стороны. Посмотри на себя. И вы посмотрите. Тебе сколько лет? Уж под пятьдесят, наверно.
– Да, уж скоро.
– Ну. А ты все такая же, как прежде.
– Когда - прежде?
– Когда ты его родила.
– А правда. Я как-то не обращала внимания, - сказала сестра.
– Это не чудо?
– А я обращал внимание. Думаю, что такое?
– сказал мальчик.