Мать Печора (Трилогия)
Шрифт:
– Вы что, глупые были, что ли?
– спрашиваю.
– Глупые, - соглашается отец.
И еще громче говорит:
– Шаманы пугали нас болезнями: оленя не дашь - болезнь придет. А когда в самом деле заболеешь, тут шаман без оленя лечить не будет.
– А как он лечил? У него аптечка была, что ли, как у нас в красном чуме?
Отец опять смеется:
– Ты совсем глупый... У шамана был бубен. Скакал он с бубном, как сумасшедший, вокруг костра в чуме больного и кричал непонятные слова.
– А потом?
– А потом брал оленя и уезжал.
– С оленем?
– С
Я хочу понять, почему люди были такие глупые. Хочу представить себе, какой он был, этот шаман. И не могу.
Отец молчит. А потом снова начинает свои рассказы о старой жизни. И все в этих рассказах мне непонятно. Будто отец говорит со мной на другом языке.
Потом мне становится скучно.
– Ты, папа, расскажи лучше про наш колхоз.
Отец говорит. Он уже не сердится, теперь мне все понятно. Все, о чем говорит сейчас отец, я вижу каждый день. И все равно мне интересно слушать рассказы отца о нашем родном колхозе "Северное сияние".
Понравился мне рассказ. Я и говорю ребятам:
– Любите, дети, свою жизнь. Она дальше все лучше цвести будет.
2
Изо всех наших нижнепечорских деревень шлют мне вестку за весткой, наказ за наказом:
– Приходи да приезжай, погости да поскажи, а мы послушаем.
Кто в Нарьян-Мар заедет, встретит меня, все пеняют:
– Ты уж никак время не выберешь, не можешь до нас ни дойти, ни доехать. Как гордая боярыня, за наш порог не ступишь.
И чуть не каждый день так. Люди с хлебом да с солью зовут, так мне уж делать нечего, надо ехать. Собралась я как-то и пошла в Бедовое с бедовчанкой одной Софьей Марковой. Шла я к своей падчерице Трофене, у нее погостить, а всех повидать. Зашла я как снег на голову, там уже и не ждали меня.
– Откуда ты, - говорят, - взялась да как поднялась? Как раз ты угодила на думу да на совет.
Трофена показывает на свою дочь Таню и говорит:
– Вчера из Пылемца Субботин Иван Алексеевич сватов за ней засылал.
Субботина я знала. Парень молодой, в финскую войну воевал, был ранен в руку, теперь работал в колхозе.
На другой день вызвали письмом жениха с родителями, со сватом, с дружками, с тысяцким, с золовками свадьбу править. Свадьба наша на Печоре и сейчас по-старому ведется, только без венчанья. Да еще время колхозное всех торопит, так весь порядок свадьбы у невесты проводится вместо недели в два-три дня: тут и девишник, и женихов стол, и родительский стол, и родня с обеих сторон враз собирается. И песни свадебные тем же чередом поют, и гостьба ведется по-старому, только плакать да причитать наши девушки нынче не хотят. Невесты нынче танцуют да поют, и никакие слезы к ним не вяжутся. Свадьбы идут не на слезах да вздохах, а на шутках да на веселье.
Наготовила моя родня кушанья да угощенья к свадебному пиру. Чего только не было настряпано да напечено, нажарено да наварено, наслоено да напряжено. Выбродило к свадьбе пиво сладкое да хмельное, запасены вина четверти. К чаю наготовлено плюшек и калачей, слояшек и пряников, сухарей и закусок сладких на сметане да на сахаре, коврижек своепечных и хворосту, у нас его пряженым зовут, и сахару и конфет разных сортов, и монпансье и леденцов. Между чаем и ужином идет выпивка под холодные закуски: тут и мороженая семга, и сырое
Потом вынесли на стол языки зажаренные. Трофена угощает:
– Кушайте, гости дорогие, чего хотите, а начинайте с языка: язык голову кормит.
За языком пошли студени из телячьих ног, из оленьих ног, пироги с семгой нашей печорской, пироги с нельмой. Потом начались мяса разные одно за другим, потом супы с пирожками сдобными. Корочки пирожков готовят на сметане, внутрь кладут жареное мясо с луком да с перцем, и все это заливается маслом. Одним запахом от них можно сытым быть. За супом подали свежую вареную оленину. За олениной пошли куропти, за куроптями утки. Мясные блюда всегда заканчивают жареной бараниной. Перед бараниной вино не подают по старому обычаю. И тут подавальщик винцо попридержал.
– Баран, - говорит, - ходит по сухим горам. Не обессудьте, гостюшки, ешьте всухомятку.
Зато уж гости налегли на винцо и водочку, когда за бараниной пошли пироги блинные, пироги слоеные, пироги с изюмом. Весело гости свадебные пили-ели, забавлялись да потешались. Ужин закончился киселями и молочными блюдами, пресным молоком и творогом с простоквашей.
Девушки, подруги невесты, не очень за едой гонятся, а все больше за песнями да за играми. Нет-нет да и затянут они песню старинную, ту же, что и мы когда-то на свадьбах певали:
Как на горочке деревцо,
Деревцо кипарисное...
Тем же порядком, что и прежде, велись игры и пляски, опевальные и игровые песни.
Я сидела сватьей рядом с невестой и вела весь порядок свадьбы. Как на стол принесут перемену, я встаю, кланяюсь вокруг по всему столу, начиная с тысяцкого, и говорю:
– Кушай, тысяцкой-осподин и все гости честны.
И пока тысяцкий не попробует, никто к новой перемене руки не занесет. Гостям вино кажется горьким, требуют сластить. Молодые сластят вино целованьем, а гости все еще кричат, что горькое, пока тысяцкий со сватьей не посластят.
Запала мне в голову дума: показать на сцене, как справлялась наша старинная свадьба на Печоре.
Стала советоваться я с женками да с девками, побеседовала со своим хором печорской песни, и подобралась у нас свадьба - молодица к молодице, молодец к молодцу.
С подругой моей Серебровой Анной Николаевной засела я за непривычную работу - пьесу писать. Подсчитала сначала, сколько людей на сцепу пустить. Набралось девять человек. Жених, невеста, мать жениха, мать невесты, сватья, мать крестная, двое дружек и тысяцкий. Да сверх того девушки да гости - и те не попусту место занимать должны, а нет-нет да и слово вставить. Вот и пишем роли.
Долго мы с Анной Николаевной сидели да советовались, а все же получилась у нас настоящая пьеса в трех действиях. Распределили роли, и начались репетиции.
Первое время мне и невесту и сватью да и все роли играть пришлось, показывать - как что делается. Пока подобрали Агриппину Фролову роль невесты играть - перебрали полдесятка молодых девушек. Ни одна не подошла: плакать не умеет. И слова им в рот положишь, а они начнут плакать, а смехом закончат. А я как стану показывать им, как мы когда-то плакали, все смехуньи заодно со мной наплачутся досыта. Они плачут, а я разливаюсь-приговариваю: