Мать Сумерек
Шрифт:
Аамут начал переговоры с Кхассавом настолько любезные, что раман даже на минуту подумал, что прозвище Льстивого-Языка определенно дали не тому тану. Особенно если вспомнить, как прям и несдержан был Каамал в их последнюю встречу. Выслушав дядю первый раз, Кхассав обещал подумать, выслушав во второй — коротко и строго отказал, сказав, что ни о каком браке его пока четырехлетнего сына и новорожденной внучки Ратхава и речи быть не может. Более того, добавил Кхассав, сразу после похорон матери, он не желает видеть в столице ни одного человека из дома Аамут, не считая законного представителя тана, которым сейчас является
Аамут багровел от ярости, заявляя, что никогда племянники не позволяли себе так обращаться со старшими, на что Кхассав сдержанно и твердо замечал, что «ни о каких племянниках не идет речи, когда приказывает раман Яса».
Сегодня Кхассав встретил Джайю у дверей материнского покоя:
— Как она? — спросила раман.
Джайя отозвалась безмолвно: отвела глаза в сторону, повела плечом. Все так же плохо. Даже хуже.
— Понятно, — вздохнул Кхассав. Он был в компании Таира, как обычно, поэтому сейчас глянул на друга коротко:
— Пусть готовят лошадей. Выезжаем сразу, как закончите сборы.
Таир кивнул столь же кратко и отправился выполнять поручение. Джайя поглядела за плечо мужа, глядя в спину бойцу.
— Куда ты? — спросила она.
— На север. Мать скоро умрет. Надо готовить вторжение в Мирасс.
Джайя скривила лицо — как делала по-прежнему всякий раз, едва речь заходила о северянах, из-за чего Кхассав уже давным-давно перестал видеть, насколько она красива. Не желая смотреть на недовольную физиономию супруги, раман отвернулся и тоже двинулся по коридору.
— И для этого надо самому тащиться к Бану, не так ли? — крикнула Джайя вслед.
Кхассав замер, обернулся, слегка развел руки:
— Что поделать, Джайя. Это тебя мне привезли из-за моря и подали на золотом блюде, как поджаренный окорок. А за некоторыми женщинами, будь то море или целая страна, приходится ездить самому.
Джайя поджала губы озлоблено. Закусила нижнюю, чтобы не сорваться на отборную брань. Кхассав рассмеялся и продолжил движение. Раманин не удержалась и все-таки бросила ему вслед несколько особенно крепких выражений. Пусть бы и без толку это было, как всегда.
Никогда прежде раман Кхассав VII Яасдур не видел раскидистый, покрытый смертоносными шипами хребет Снежного Дракона Астахира. Никогда прежде не видал багряных, словно залитых кровью вспоротой жертвы, горных вершин. Никогда в жизни посреди октября не вдыхал полной грудью оледенелый запах густой, ярко зеленой хвои. Никогда не мог и вообразить грандиозный размах танской крепости дома Яввуз.
Его визит вряд ли можно было назвать тайным, но и никаких объявлений он не делал. Отборная часть дворцовой стражи во главе с Таиром, которому Кхассав с ранней юности доверял безоговорочно, сопровождала рамана в неофициальном странствии. Халцедоновые прожилки проталин и хвой перемежались с блестящими лентами рек — серебристыми, цвета стали под полуденным солнцем, насыщенно синими в сумерках. Белоснежные и лиловые вершины вдалеке резко контрастировали с тем, что путники видели в непосредственной близости. Прежде север представлялся Кхассаву исключительно белоснежным и совсем безжизненным.
А сейчас … Жизнь вокруг утихала к зиме, но все равно кипела. Он чувствовал это каждым дюймом завернутой в плотные слои одежды кожи. На всех биваках и в странствии, на
Спешившись у городских врат, Кхассав отослал в донжон депешу, чтобы ненароком не выставить себя агрессором и вместе с тем, чтобы не обнародовать свой приезд. Его визит носил скорее частный характер, и огласка могла повредить.
Узнав о высоком госте, Тахбир тут же распорядился впустить рамана и пятьдесят человек его личной охраны, остальным велев расселиться лагерем за крепостными стенами. Кхассав спорить не стал. А встретившись с радушным Тахбиром, который тут же представился и объяснил, кто он есть, попросил держать в секрете имя гостя. Пусть все думают, что он-де посланник какого-нибудь из дружественных кланов.
Тахбира в ответ на просьбу добродушно посмеялся: проблематично будет выставить такую враку за правду — дружественные северянам только северяне, а он на них нимало не похож. Кхассав махнул рукой, сказав, что пусть таны сами побеспокоятся об этом. А потом поинтересовался, почему это Мать лагерей лично не вышла встретить его.
— Неужели её нет в донжоне?
— Именно так, — подтвердил Тахбир.
Кхассав призадумался на миг и тут же предположил самое очевидное:
— Они в доме Маатхаса?
Тахбир отверг:
— Таны отбыли на север.
Теперь посмеялся Кхассав. Таир и еще пара ребят, стоявших тут же в качестве неотступной охраны, заулыбались вслед.
— А мы тогда где?
— Вы — перед Астахирским хребтом, — не теряясь, спокойно разъяснил Тахбир. — А таны сейчас находятся у Астахира за пазухой.
Кхассав в ответ на это вздернул брови.
— По ту сторону гор.
— О, — только и протянул Кхассав. — Ну, тогда, полагаю, вы не станете возражать, если мы подождем их здесь.
Тахбиру идея не понравилась, но напрямую отказывать раману могло выйти боком. По крайней мере, успокоил себя ахтанат, в отличие от Джайи, которая в свое время притащилась, заведомо зная, что Бансабира отсутствует, и пыталась хозяйничать направо-налево, Кхассав держал себя почтительно.
— Разумеется, вы можете располагать нашим гостеприимством, как сочтете нужным, — чуть поклонился Тахбир. — Я поручу вас и ваших людей заботам своих жены и дочери. К тому же вы всегда можете обратиться ко мне или к моему зятю, Гистаспу, который является советником тану Яввуз. Всякое ваше пожелание будет учтено. Однако, позволю напомнить, что если вы хотите остаться неузнанным…
Кхассав махнул рукой в сдержанном жесте, чтобы собеседник не решил, будто его намеренно оскорбляют. Опыт пребывания в этом чертоге Джайи, когда в доме отсутствовала тану Яввуз, он хорошо представлял благодаря соглядатаям в тогдашнем сопровождении жены.
— Я прекрасно понимаю, что мои желания должны быть не очень частыми и не слишком приметными для этого. Спасибо за радушие. Если позволите, мы отдохнем и поедим.
— Разумеется, — вежливо отозвался Тахбир и подробно объяснил, где находится трапезная, если поесть путники желают в первую очередь. Те согласились, что это самое уместное, пока относят их вещи и обустраивают комнаты. Для солдат сгодится самое обычное общее помещение для бойцов с расставленными вдоль стен кроватями. Себе бы он, конечно, попросил отдельный покой.