Мать Сумерек
Шрифт:
Скахиры нападали без всякого участия со стороны Шиады, отговаривала храмовница. Просто сестра и Гленн сумели так воспользоваться обстоятельствами, чтобы спасти хотя бы Растага. Молодой мужчина в ответ только поджимал губы. А о смерти его семьи смолчать Ронелиха тоже она надоумила?
Любое участие сестры во всем происходящем, будь то атаки или укрывательство, тайное венчание с архонцем и прочее, выглядело в глазах Растага сущим предательством. Работенка предстоит даже более сложная, чем Нелла ожидала. Неужели, Шиада и впрямь надеется сделать
Устав от обвинений в адрес Ангората, жриц и Шиады, Нелла, наконец, спросила в ответ: а почему, узнав, что герцог Лигар запер жену в замке и никого не подпускает к ней, братья, раз уж они так ценили дружбу сестры, не кинулись помогать?
— Скахиры! — тут же ответствовал Растаг, подавшись вперед.
— Скахиры? — перебила Нелла. — Спроси у вождей скахиров, что случается, когда любой из членов их рода попадает в плен? — храмовница усмехнулась. — Обычаи этих племен гораздо более человеческие, чем вам представляется в Иландаре. Вы же просто никогда не пытались их понять.
Растаг едва ли мог что-то возразить на это, так что ухватился за знакомые аргументы:
— Шиада не была в плену!
— Верно, — примирительно отозвалась Нелла. — Она была в изгнании. Но ты здесь не для того, чтобы рассуждать о судьбе сестры.
— Тогда зачем?! — взмолился Растаг.
— Чтобы встать на путь, назначенный тебе Праматерью, — с достоинством отозвалась жрица. — Постичь мудрость, обрести силы Её Сына и стать друидом.
— Что? Вы сами слышите, что говорите?
Растаг не мог знать почтение к Нелле хотя бы потому, что в сознательном возрасте видел её всего однажды, и представлена она была как далекая и таинственная госпожа, по какому-то чудесному стечению обстоятельств оказавшаяся сестрой его покойной родительницы.
Неллу, впрочем, нисколько не смущало поведение родича. Шиаде она была почти матерью, чего не смогла сделать даже для собственных сыновей, не говоря о более дальних родичах.
— Предначертание судьбы оправдывает все. Ибо тот, кто не следует ему по доброй воле, следует вопреки.
— То есть, это судьба, а не Шиада когда-то женила меня на девочке, которую некуда было пристроить? По какому предначертанию Боги, какими бы они ни были, отняли у меня детей, которых я породил, и жену, к которой привязался? Это тоже судьба? Воля Божья? Так что ли?! Я довольно наслушался про эту пресловутую волю от священников отца и брата!
— Мне понятен твой гнев, — тише обычного обронила жрица, успокаивая леденящими нотками молодого гостя. — Но когда ноша, за которую ты цепляешься, тянет тебя на дно, Боги отрубают руку, что её держит.
Видя, как все внутри протестует и бунтует внутри племянника — «его дети не были ношей!» — Нелла добавила:
— Мы редко понимаем великие замыслы, Растаг. Мы часто можем многое изменить. Но есть случаи, когда все, что происходит в нашей жизни — ничто иное, как повеление Богини, и стоит его принять.
Растаг поднял на тетку черные от тоски и муки глаза.
— Я так устал от всех этих
Нелла пожала плечами.
— Если в Иландаре утихнет разбой и смута, однажды, я отпущу тебя спросить брата лично.
— Отпустишь меня?! — с цинизмом и горечью выплюнул Растаг. — Кто ты такая, чтобы указывать или неволить меня?!
Нелла едва ли изменилась в лице, но голос прозвучал так полнозвучно, что эхом откатился ото всех стен:
— Я — Голос и Длань Той-что-Дает-Жизнь. Если надеешься уйти с острова просто так — вперед. Ступай, куда глаза глядят. Делай что хочешь. Но помни, что остров полон змей, хищных животных и птиц, а никто из служителей культа не провезет тебя через завесу Часовых без моего позволения. Так что, — женщина чуть повела головой, давая понять, что разговор закончен.
Не дождавшись более ничего, Растаг вышел, громко хлопнув дверью.
Его никто не беспокоил и ему не отказывали в ночлеге там, где он остановился. Он мог прийти на кухни раз в день, чтобы взять пару лепешек — но и только. Как по команде, никто из жрецов не разговаривал с ним — все лишь молчаливо раскланивались, стоило обратиться с вопросом, просьбой или даже угрозой, и поспешно уходили прочь. Как от чумного.
Растаг пробовал приходить к берегу и, дождавшись гребцов, просить их о перевозе. Те разводили руками — без старшего друида или жрицы на борту выйти в Летнее море никак нельзя.
Молодой мужчина гневался, чертыхался, скалился. Но когда едва не наступил на проползавшую змею в траве, немного опомнился. Отчаявшись, стал совсем угрюм. Ограниченный в пище, быстро исхудал. Отросшая щетина придавала ему теперь диковатый вид.
Наконец, он не выдержал и явился к тетке с твердой претензией: чего от него хотят? Нелла улыбнулась как ни в чем ни бывало — она ведь говорила уже. Растаг требовал объяснить все «по-человечески», и храмовница, игнорируя его тон, велела племяннику явиться в полдень следующего дня в рощу Илланы.
Растаг послушался.
Едва переступил священный круг камней, расположенный на лужайке в центре леса, как грудь взломило судорогой, как если бы в легких на мгновение оказалось невиданно много воздуха. Так, что деть некуда.
А потом он исчез, оставив мужчине только странное, необъяснимое и приятное чувство теплоты. Точно, вспомнил Растаг, такое же он испытывал черти сколько лет назад, когда болтал с Шиадой допоздна — то в Кольдерте, то в герцогстве её мужа.
Растаг, разогнувшись, поднял глаза на храмовницу. Та стояла рядом, величественная и спокойная, как всегда, и невозмутимо взирала на скрюченного родственника. Под её взором Растаг чувствовал, как ломота в груди тает, дыхание выравнивается и мысли снова начинают привычный ход в обгон ударов сердца. Он распрямился окончательно и, повинуясь жесту Неллы, присел на один из камней круга.