Матабар III
Шрифт:
А еще через некоторое время в гостиной, прежде казавшейся такой просторной, стало даже тесновато.
— Дорогой, рассаживай гостей, — все так же мягко, но уже с командными нотками, распорядилась госпожа Пнева — Эльвира. — а мы с Тесс и Галиной еще немного поколдуем на кухне.
Галиной, как догадался Ардан, звали жену Урского. Высокую, куда выше самого Александра, женщину лет тридцати пяти. Холодную, как камень. С точно таким же взглядом ясных, голубых глаз и сложной прической платиновых волос. Угловатой внешности — угловатой фигурой и
Видимо, таким образом, она пыталась скомпенсировать то, что считала недостатками внешности.
Чего, кстати, не скажешь о дочерях. Те взяли все самое лучшее от обоих родителей. От матери рост, а от Урского — правильные черты лица и фигуры. И, самое удивительное, их волосы, как градиент на графике, светлели от старшей к младшей. И если Алина, старшая дочь, аккуратно поправляла копну густых волос цвета вороньего крыла, то младшая теребила на пальце локон платиновых кудрей.
— Артемий, — Милар с легким осуждением оторвал своего старшего сына от средней дочери Урского. Те смеялись и вместе что-то жарко обсуждали, а девочка то и дело приглаживала каштановые локоны. — Помоги рассадить гостей.
Оставшиеся два ребенка Пнева — Лидия, по-детски пухлая, неуклюжая девочка в забавном, сиреневом платье и Ирвид, восьмилетний, хулиганистый мальчишка с растрепанными волосами и таким же костюмом, уселись вместе с братом в конце стола. Рядом с ними свое пристанище отыскали и дочери Урского, которые, не сговариваясь, синхронно отодвинули стулья и, так же синхронно, сели обратно (Артемий, разве что, вскочил и помог сесть Агнес, чем заслужил уважительный кивок и от своего отца, и от Урского). При этом, чем старше дочери, тем ближе они оказались к центру стола. Алина же, выглядящая немного скучающей, села рядом с Ровневой.
— Дорогая, тебе удобно? — Дин буквально вился вокруг девушки, целиком и полностью отвечающей своему имени.
Пламена — юная госпожа, лет девятнадцати, такая же яркая, как и её желтое платье с узором белых цветов. Красивая настолько, что её впору было спутать с эльфийкой, а фигурой… стоило заметить, что даже работницы заведения Красной Госпожи, учитывая, что ходили чуть ли не голышом, не могли похвастаться такими же формами. И при этом девушка даже не пыталась их подчеркивать. Скорее наоборот.
— Да, конечно, — ангельским голосом ответила красавица. — А тебе, родной? Стул удобный? Хочешь, поменяемся местами?
На её фоне, обычно вполне себе приятно выглядящий, высокий, крепкий Эрнсон казался несколько несуразным. Особенно его громоздкий, орлиный нос.
— Нет-нет. Все в порядке. Может тебе немного придвинуть
— Ой, нет, я справлюсь… тебе налить морса?
— Давай, лучше, я тебе налью?
Ардан почувствовал, как по телу побежали мурашки.
Морс.
Он совсем забыл про клятый морс!
— Не переживай, новичок, — похлопал его по плечу Милар. — Я ожидал, что ты запамятуешь, так что попросил еще и Александра.
— Извини, я…
— Был занят разрушением части города, — подколол его капитан. — Говорю же — не переживай.
Над столом поднялся мужчина. Кажется — ровесник Милара. Чуть тучный, но видно, что некогда — не чуравшийся физической работы.
— Ильдар Налимов, — представился он, поочередно пожав руку всем присутствующим. — Друг Алисы.
Сама Алиса в этот момент вела тихую беседу с разом повеселевшей Алиной Урской.
Еще через пару минут в комнату вернулись Эльвира с Тесс и Галиной. Они катили небольшие столики на колесах, буквально заставленные блюдами с закусками и салатами. Горячее, как всегда, предложат позже.
Когда женщины вошли, мужчины, включая самых младших, встали, а Арди рванул было помочь расставить все на стол, но его остановила Тесс. Проходя мимо, неподдельно счастливая, она тихо шепнула:
— Так не положено, Арди-волшебник.
— Но…
Но она не дослушала и ушла расставлять тарелки на стол. А Арди, стоя столбом, чувствовал себя предельно неловко. Он не немощный и не старый, чтобы его обслуживали. Но, видимо, уклад Предгорной губернии и столицы различался даже в таких мелочах.
Наконец, когда сервировочные столики опустели, а еда и напитки оказались на столе (а гости — за столом), то все… замолчали.
Милар, сидящий во главе, осенил себя священным знаменем Светлоликого и сложил ладони лодочкой.
— Благодарим тебя, Отец Отцов, что позволил нам собраться в этот день в здравии и покое. Благодарим за дары твои для наших тел, за мгновения твои для наших душ, за свет и тень для глаз. El’a’ar.
— El’a’ar, — произнесли остальные и только после этого приступили к трапезе.
Арди с детства слышал эту молитву — матушка всегда произносила её перед ужином. А слово, кажется, переводилось с языка пустыни Аль’Зафиры, на котором говорил первый из Пророков, как нечто сродни « Да будет Свет».
Зазвучали вилки и ложки. Послышался первый смех и обсуждения. Дети говорили об одном, взрослые о другом. И гостиная, сперва просторная, затем тесная, теперь наполнилась чем-то иным. Чем-то, что заняло каждый её уголок, отплясывало на паркете, качалось на узорном тюле и тяжелых шторах, шелестело по стареньким, выцветшим обоям.
Теплое и уютное. Шумное, гулкое, порой грохочущее вспышками самого настоящего гогота, но такое честное и простое, что не оставляло пространства для раздражения и злобы. Как манящее в летнюю жару озеро, обещающее пьянящую, ледяную, освежающую прохладу.