Матросы Наркомпроса
Шрифт:
— Кстати, знаешь Алешу Бархатова? — спросила Мария Яковлевна.
— Который помкомвзвода в отставке? — фыркнул Дорминдонтов. — Как же! Торопыга этот Алеша.
— Мальчик сам не свой. Очень переживает.
— Здесь все правильно, — не согласился Павел Феофанович. — Это ему только на пользу.
— У него как будто «посредственно» по физике? — продолжала Мария Яковлевна.
— Откуда тебе это известно? — удивился Дормидонтов, посмотрел внимательно на свою спутницу и снова рассмеялся: — Что? Ходатайствовал?
— Да, — смутилась
— Знаешь, сколько у меня тетрадей? — сказал Павел Феофанович. — Надо же, нашел защитницу. Пусть приучается выполнять задание с первого захода.
— Ну пожалуйста, — настаивала Мария Яковленна. — Хороший мальчик, такой…
— Вот хитрецы, — покрутил головой Дормидонтов. — Помнишь, мы были с тобой в кино? Так на следующий день на уроке ко мне уже обратились с просьбой: «Товарищ преподаватель! Поставьте нам отметки сегодня!» Я удивился: «Почему такая спешка?» — и получил неожиданный ответ: «Мы знаем, что сегодня у вас хорошее настроение. Вы сегодня и отметки лучше поставите!»
Мария Яковлевна вспомнила вопрос Димы Майдана и слегка порозовела. А Павел Феофанович, ничего не заметив, продолжал:
— «Вот уж, — думаю, — попали пальцем в небо. У меня как раз в кармане повестка в суд». Так ничего тогда и не понял. Только сейчас догадался. Ну и хитрецы! — веселился Дормидонтов.
Дипломатический ход Марии Яковлевны удался полностью. Она выяснила, что Дормидонтову тоже известно, как реагируют ученики на их отношения. Но в отличие от Беккер Павел Феофанович не собирался делать никаких выводов. Самое время было бы поставить точки над «и», но Беккер так и не решилась приступить к неприятному разговору.
Странный вопрос Майдана и смущение учительницы действительно не прошли мимо внимания ребят из второго взвода.
— Теперь доволен? — хмурился Раймонд. — Не ожидал от тебя… Не по-мужски…
— У Майдана глаз-алмаз, только в оправе из замочной скважины, — поддержал Тырву Антон Донченко.
— При чем здесь скважина? — оправдывался Димка. — Ты тоже их видел в кино. Они всегда вместе ходят.
— Молодец! — оскалился Зубарик. — Так им и надо!
Лека Бархатов одобрительно засмеялся.
— Ну и что? Англичанка у нас красивая, — возразил Гасилов.
Похвала Гришки Мымрина задела Димку больше, чем упреки товарищей. Майдан нахмурился и выложил карты на стол:
— Может быть, у Дормидонтова есть дети? Походит по киношкам, потом возьмет и бросит их. А детям как потом жить?
Этот разговор прекратился сам собой, да и обстановка для дискуссии была явно неподходящей. На переменах задерживаться в гальюнах было опасно. Боцман Дударь и дежурные преподаватели охотились там за курильщиками. В гальюнах было легко нарваться на неприятность. Доказывай потом, что ты не верблюд.
Однако какой же настоящий моряк не курит? Школьный хор разучивал песню «Закурим
Репертуаром художественной самодеятельности обычно занимался «бывший Женя». Петровский был очень недоволен, когда в его обязанности неожиданно вмешался военрук. На репетиции Радько начисто раскритиковал песню из кинофильма «Четвертый перископ» и назвал ее «нетипичной для Военно-Морского Флота».
— Вот вы сами курите? — спросил он у солиста Гасилова.
— Я? Еще нет! — признался Аркадий.
Хор расхохотался по всем правилам на два голоса. Многие помнили, как Гасилов попытался затянуться, но лишь облился слезами.
— «Чикинг» и есть «чикинг», — сказал тогда Гена Ковров, отбирая папиросу, — что означает по-русски просто «цыпленок».
— И не начинайте, — улыбнулся военрук. — Как известно, у курильщиков уменьшается объем легких. А у вас, — тут Радько критически оглядел ученика, — он и так невелик.
Замечание капитана 3-го ранга подлило масла в огонь. Басы дружно вторили дискантам. Грудь у Гасилова несколько выступала углом вперед и напоминала птичью.
— В-вы же сами советовали, — обиделся Аркашка и от возмущения снова стал заикаться. Как же так? Песня «Закурим матросские трубки» в кабинете приемной комиссии решила его судьбу. Гасилов сразу же записался в самодеятельность и настоял, чтобы эту песню тоже включили в репертуар.
— Курить советовал? — удивился Радько. — Такого не припоминаю.
— П-петь! — с отчаянием выкрикнул Аркадий.
— Гасилов говорил, что это ваша любимая песня, — пришел на помощь товарищу Гена Ковров.
— Чего в ней хорошего? — возразил капитан 3-го ранга и приказал: — Песню из репертуара снять!
Военрук сказал, что ему больше всех нравится песня о Щорсе, но это дело вкуса, и он на ней совсем не настаивает.
Старший политрук Петровский на репетиции не присутствовал, но потом не упустил возможности сказать Константину Васильевичу, что ему лучше в эту сферу не вмешиваться. Петровский еще не забыл, как Радько восхитился безыдейной «Одессой-мамой», и был поэтому невысокого мнения о вкусах военрука.
— Раскритиковали песню из популярного морского фильма, — пояснил старший политрук. — А ее не в подворотнях поют, а исполняют по радио.
— В том-то и дело, что из популярного, — ничуть не обиделся Радько. — А уборщицы в спецшколе отовсюду выгребают окурки. Пока мальчишки не втянулись, надо пресечь.
Трудность заключалась в том, что курильщики находились под надежной охраной. Дневальные по гальюнам на переменах обычно торчали снаружи и как будто соблюдали инструкции. Но условный стук при появлении начальства автоматически наводил в помещении идеальный порядок.