Матушкин день, или В поисках утраченного прошлого
Шрифт:
Что? Капитан Америка? Ну, это уже перебор…
Хорошо, хватит вам напрягаться.
Самый известный в мире офицер - это капитан Эдвард Мёрфи. Автор знаменитого закона Мёрфи, который в оригинале звучит так:
"Всё, что может пойти не так, пойдет не так!"
Да, Мёрфи придумал только один этот закон. Все прочие законы, похожие на него, а также многочисленные следствия, сформулировали уже другие люди. Их имена, конечно, остались в истории, но как-то неотчетливо. Сбоку, что ли. Всё, что они придумали, во всём мире знают, как законы Мёрфи.
Вот, например,
"Когда дела идут хуже некуда, в самом ближайшем будущем они пойдут ещё хуже".
Вы с этим согласны? А, у вас как раз так и было? Конечно же! Это же всё-таки закон!
Только не бывает законов без исключений…
Казалось бы, в жизни Сереги Плахина всё пошло хуже некуда. Только ему почему-то стало легче.
Ну, во-первых, Максим в бабушкиной квартире стал гораздо спокойнее. Истерик дома почти не было. Он реже просыпался по ночам, не отказывался от еды, которую готовил ему отец.
И взгляд его стал каким-то осмысленным.
Аутисты, даже совсем маленькие, могут сидеть и подолгу смотреть в одну точку. Причем почти неподвижно. Если ребенка в это время чем-то побеспокоят, истерика неизбежна…
Так было и с Максимом. Но только в той, просторной красивой квартире с видом на почти уже построенный стадион. А здесь, в старой, но очень уютной двушке с видом на памятник Пушкину, мальчик изменился. Мог, конечно, заплакать надолго. Но именно что заплакать, а не закричать изо всех сил.
Причины этого удивительного изменения для Сереги были непонятны. Да он, сказать честно, особо над этим и не задумывался. Просто радовался тому, что Максиму стало полегче.
Конечно, гулять с таким ребенком в центре города, прямо скажем, негде. Из зелени рядом - только маленький сквер с Пушкиным, да ещё сквер перед вокзалом. Но и там, и там всегда полно людей. А людей Максим по-прежнему не переносил…
Сереге было очень неудобно перед прохожими. Вот, остановится пожилая женщина, скажет что-то вроде: "Какой хороший мальчик!", а Максим начинает кричать, зажмуривается, отворачивается! Женщина пугается, бурчит что-то, уходит. Бывало, ругались… Раньше Серега, конечно, не стерпел бы такого. А сейчас извинится, да и пойдет с Максимом куда-нибудь в сторону. Где людей нет…
Особенно они Таврический сад любили. Там и припарковаться было проще, со стороны музея Суворова. И места много, можно постоять так, чтобы тебя не беспокоили. Деревья, вода, зелень, ребенок спит в колясочке… Что ещё нужно для счастья?
Там вот, в Таврическом, они встретились с дедушкой. Юлиным отцом, тем самым худющим очкариком. Семеном Дмитриевичем…
Не случайно, конечно. Тот позвонил Сергею, попросил встретиться, на внука взглянуть хоть глазком. Сергей отказал, Максим деда не переносил, как и всех прочих. После долгих уговоров решили всё же поговорить, но только когда мальчик уснёт; тогда Сергей позвонит деду, тот будет ждать где-нибудь неподалеку, подойдет к ним.
Говорили шепотом, чтобы ненароком не разбудить Максима.
– Виноват я перед тобой, Сергей, ой
– Промолчал потому что…
– Тише, тише, - Сергей покачал коляску.
– Да в чем же ты виноват?
Они давно уже перешли на ты. Всё-таки тесть был его на три года младше…
– Видишь какое дело… Я ведь знал, что она тебя не любит.
– Да откуда же ты мог знать? Мы ведь только три дня с ней знакомы были! Никому ничего не говорили, сразу к вам пришли!
– Эх… Хороший ты человек, Сергей! Жаль мне тебя… Ты послушай, как всё тогда было… В тот день, когда у неё выпускной был, она ведь нам запретила в школу приходить. Говорит, не позорьте меня!
– То есть как? Родителям такое сказать?
– Вот так и сказала! Мы ей вообще старались не перечить… Знаешь, мы ведь её сперва как-то пытались воспитывать, а потом сдались. Не знаю, чем она мать припугнула, так и не решился жену спросить. Теперь уже и не спрошу…
Юлиной мамы не стало два года назад, через три месяца после рождения Максима. У неё был диабет, очередного обострения она не пережила. Сергею тогда было не до чего, как говорится, похоронами и всем прочим занималась Юля. Какой-то особой скорби на её лице Сергей не заметил. Впрочем, он и не вглядывался…
– У меня-то была… - Семен Дмитриевич снял очки, протер стекла.
– Женщина была, в общем.
– Он вздохнул, надевая очки.
– Встречались… Юля как-то узнала, уж и не знаю, как именно. Сказала мне - воспитывать меня больше не надо. За собой следи! Или все узнают…
– И что, ты это мне тогда хотел рассказать?
– брезгливо спросил Сергей.
– Нет, что ты… В общем, ты когда её с выпускного привез, она мне вот что выдала:
"Я, похоже, богатого папика подцепила! Старого, правда, старше тебя, но ещё крепкого! И я его не отпущу, понял? Придет свататься ко мне, не дай бог, соскочит! В окно выброшусь, понял?"
– Так что же, - с ужасом спросил Сергей, - меня, как рыбу поймали?
– Выходит, что так, - грустно согласился Семен.
– Я тебе пытался тогда сказать, но ты же не слушал ничего…
– Да, поймали, выпотрошили и съели… - Сергей покачал головой.
– Вот и вся любовь…
– Ты простишь меня?
– спросил дед.
– Тебя?
– грустно усмехнулся Сергей.
– А в чем ты виноват? Что дочь плохо воспитал? Или что женщину завел? Так это ж не передо мной вина. А я… Я и её простил, понял? Вот за него!
– он показал на мальчика, который всё так же спал в коляске.
– Потому что есть теперь у меня для чего жить!
– Спасибо!
– дед заплакал.
– Спасибо, Сережа! Ты держись только!
Он ещё что-то хотел сказать, но Максим зашевелился. Дед встал так, чтобы мальчик его не увидел, если проснется.
– Спит ещё, - с улыбкой сказал Сергей.
– Устал, долго ехали. Пробка была…
– Я вот ещё хотел что, - прошептал Семен, протягивая Сергею яркий пакет.
– Я ему тут краски купил, карандаши, бумагу. Юля, когда маленькая была, больше всего рисовать любила. Замки, принцесс, лошадей… Может и Максим у тебя рисовать начнет?