Маяк Фишера
Шрифт:
— Сделаю. Я позабочусь об этом завтра, — соглашается она кивком головы.
Несколько минут мы сидим молча, наслаждаясь шумом волн, разбивающихся о скалы, доносящимся через открытое окно.
— Я так счастлива, что ты становишься лучше, Фишер. Ты действительно хорошо выглядишь. Я уверена, что это только вопрос времени, и Люси заметит, что ты стал другим, — мягко говорит она, с улыбкой.
Я качаю головой, откинувшись на спинку дивана, поглядывая в окно через ее плечо, смотря на океан.
— Я не знаю, мам. Я просто не знаю, что мне сделать. Я совершил столько ошибок с ней и причинил ей столько боли. Мне хочется, чтобы она увидела, что теперь я стал совсем другим, что я никогда не вернусь на тот путь, по которому прошел, но каждый раз, когда я пытаюсь с
Я замолкаю, переведя свой взгляд с океана на мать. Хотя мы никогда не были настолько близки из-за моего отца, с ней до сих пор легко говорить или обращаться за советом. К этому можно еще добавить, что она всегда обожала Люси, и она, пожалуй, единственный человек, на которого я могу рассчитывать, способный помочь мне разобраться в этой ситуации.
Она встает и тянет меня за руку.
— Пойдем, я тебе кое-что покажу, — говорит она, ведя меня через дом, вверх по главной лестнице, по коридору в мою старую комнату.
Она толкает дверь и тянет меня внутрь, я останавливаюсь и пытаюсь утихомирить свое скачущее сердце, оглядываясь вокруг. Много лет назад мама превратила эту комнату в свой кабинет, чтобы у нее было место, где она могла бы работать над многими волонтерскими проектами, которые организовывает. Ее компьютерный стол по-прежнему находится в углу возле окна, картины и другие произведения искусства, которые раньше украшали комнату, были заменены темными рамками. Часть меня хочет стремглав убежать прочь из этой комнаты, чтобы не видеть все мои памятные вещи, которые она повисела на стену и поставила в другие места, но я понимаю, что не могу уйти вот так. Тогда был ли смысл проходить терапию в течение года, чтобы окончательно изгнать этих чертовых демонов. Каким же трусом я стану, если не смогу встретиться со своим прошлым лицом к лицу, причем прямо сейчас?
Медленно идя по комнате, я вижу свое «Пурпурное сердце», лежащее внутри темной коробочки вместе с официальным письмом, пришедшим с ним. Моя травма плеча стала причиной возвращения домой с последнего боевого задания, именно тогда я и сотворил такое с Люси на кухне. Я не хотел оставлять своих людей в зоне боевых действий и я, конечно, не хотел оставлять их, из-за того, что совершенно не учел — «реального» ущерба. Мужчины теряли жизни и конечности, а я был вынужден отправиться домой из-за каких-то несколько кусков металла, застрявших в плече и повредивших нерв. Я был так зол, когда получил медаль за мою гребаную работу, так разозлился, что отказался присутствовать на церемонии вручения и запихнул ее в ящик комода, даже не взглянув, как только она пришла по почте.
Рядом с пурпурным сердце в рамочке находится статья из нашей местной газеты, рассказывающая о «местном парне», отправившимся за океан в свой первый поход. Мой мундир висит на дверце шкафа, камуфлированный рюкзак, обагренный моею кровью из-за травмы плеча, лежит на полу у стены.
Я сжимаю и разжимаю кулаки, чтобы они не тряслись, сажусь на корточки и протягиваю руку к рюкзаку, вспоминая вес его на спине через столько лет и столько боевых заданий. Все предметы в этой комнате были запихнуты в баул и спрятаны за шкафом в доме Люси, я не мог смотреть на них, они вызывали во мне плохие и ужасные воспоминания. Бобби сказал мне, что отдал баул моей матери, когда очищал весь тот беспорядок, который я сотворил с нашим домом, но я никогда не мог предположить, что она вытащит их и превратит эту комнату в храм, в котором находилось все, через что мне довелось пройти. Слезы наворачиваются у меня на глазах, когда я думаю о всех мужчинах, которые отдали свои жизни, мужчинах, с которыми я вместе ходил на задания, и мужчинах, которые стали моими братьями. Так много жизней было потеряно, а я никогда не понимал, почему должен возвращаться домой год за годом. Я никогда не мог понять, почему именно я был одним из тех счастливчиков, которых не отправили домой в гробу, покрытым флагом.
Я
— Я так горжусь всем, что ты делал, Фишер, и прости меня за то, что ты пережил, — говорит мама, пока я смотрю на фотографию и поворачиваюсь к ней лицом. — Я надеюсь, ты не возражаешь, что я вытащила все это барахло, но я не хочу, чтобы оно было засунуто в угол. Ты должен гордиться тем, что ты делал.
Впервые, осматривая все эти вещи я не чувствую ужаса, не слышу криков и взрывов в своей голове, не чувствую потребности высосать бутылку виски, чтобы хоть как-то убрать эти воспоминания. Я служил своей стране, делая лучшее, что мог сделать. Я пожертвовал годами находясь вдали от женщины, которую любил, и в этот раз, я стою в полный рост и горжусь тем, чего я достиг.
Мама подходит к шкафу, где висит мой мундир, открывает дверь и вытаскивает коробку, протягивая ее мне.
— Возможно, это тебе понадобиться, перестань беспокоиться о том, что принесет будущее и сосредоточься на прошлом. Только так ты сможешь дойти до конца — начни все с начала. Может Люси просто стоит напоминать с чего все началось.
Я беру коробку, сдвигаю крышку и… не могу поверить, я забыл об этой коробке. Я засунул ее вниз баула, когда вернулся из своего последнего задания, решив полностью игнорировать доказательства того, что моя жена слишком сильно меня любит, и продолжить борьбу в одиночку со своими демонами, пытаясь найти в себе силы прогнать ее из своей жизни. Просматривая письма, фотографии и эскизы моих проектов по дереву, я обнаруживаю журнал, который я писал в средней школе и еще потом. Очень похожий на тот журнал терапии, который меня обязали писать, записи же в этих моих журналах больше похожи на короткие рассказы, вероятно, сказывается моя пожизненная любовь к литературному творчеству. Посмотрев некоторые страницы, я поднимаю глаза вверх и встречаюсь с улыбкой мамы.
Отлично, это именно то, что мне нужно. Мама права, единственный способ, доказать Люси, что мы принадлежим друг другу — это напомнить ей, где мы начали.
Глава 19
Из журнала Фишера средней школы
30 сентября 2001
— Я не могу поверить, что ты сделал это, чувак.
Держа перед собой футболку Морской пехоты США, я улыбаюсь, когда Бобби хлопает меня по спине и качает головой.
— Ты слышал, парень. Наша страна нуждается в нас сейчас больше, чем когда-либо. То, что произошло здесь несколько недель назад неприемлемо. Наша страна, наша свобода и наше будущее на кону. Я не могу просто сидеть здесь, в захолустье, ничего не делая, — объясняю я, скатывая футболку и запихивая ее в задний карман джинсов.
Морские пехотинцы пришли сегодня в нашу школу сделать презентацию по подбору новых рекрутов. Единственная причина, по которой я подписался пойти на нее, была избавиться от высшей химии, но чем больше парень говорил, тем больше я слушал. Не только став морпехом я мог слинять с этого острова, когда закончу в июне школу, но это дало мне шанс действительно сделать что-то важное после того, что случилось 11 сентября. Эта страна стала чувствовать себя беспомощной и жить в страхе в последние несколько недель, я не отходил от телевизора, желая оказаться там и что-то предпринять, урыть этих мудаков, которые въехали в нашу страну и погубили столько жизней.
— Ты настоящий американский герой, мой друг. Ты знаешь, что твой отец сильно разозлиться, правда ведь? — Бобби смеется.
Мне насрать, что будет делать мой отец. Я давно хотел смыться с Фишер Айленда, сколько себя помню и это мой шанс.
— Он сказал мне, что на следующей неделе заплатит за колледж и я должен пойти на бизнес экономику, мне придется ездить на материк. Я собираюсь бросить эту футболку ему в лицо и показать кукиш, когда вернусь домой сегодня вечером, — говорю я Бобби, пока мы идем в кафетерий на перемене.