Майне либе Лизхен
Шрифт:
Этого молодой человек не ожидал. Обычно такой вежливой формы отказа – мол, и рад бы шеф вас принять, да нет его – хватало для того, чтобы посетитель осознал всю неуместность своих претензий. Конечно, ежу понятно, что Андрей Альфредович есть, да не про вашу честь. Но так говорить было нельзя, поэтому мальчик вежливо спросил:
– Вам назначено? У меня записи нет.
– Женя, вы идите и скажите Герману Ивановичу и Льву, что я буду через несколько минут. – Ба дождалась, пока девушка вышла, и бессовестно соврала: – Молодой человек, доложите, пожалуйста, вашему начальнику, что я от Галины… от госпожи Харитоновой, и думаю, он
Но пока молодой человек придумывал, как бы повежливее отшить настырную старуху (таких, с позволения сказать, клиентов у Андрея Альфредовича никогда не было, им дорога в адвокатскую консультацию по месту жительства, там за триста рублей ей что хочешь насоветуют), дверь начальственного кабинета распахнулась и на пороге нарисовался сам шеф в куртке из ярко блестевшей под электрическим светом норки и с портфелем в руках.
– Олег, я в ГСУ и больше не появлюсь… – начал он, совершенно искренне не замечая старуху, зачем-то отиравшуюся в приемной.
– Добрый вечер, Андрей Альфредович, – заторопилась Ба. – Мы зашли поблагодарить вас за вещи и паспорт. Нам все вернули, а без вас мы не имели представления, что делать.
Андрей Альфредович с высоты своего немаленького роста озадаченно посмотрел на старуху и перевел вопросительный взгляд на помощника.
– Это те вещи, которые привезла женщина… она не представилась. Она хотела с вами поговорить, но я не пустил, так как вы не давали указаний насчет нее. А девушка вот… то есть не девушка, – спохватившись, Олег кивнул в сторону двери, – они вместе пришли и все забрали.
– Кто ясно мыслит – ясно излагает, – похвалил Андрей Альфредович смутившегося помощника и двинулся в обход Елизаветы Владимировны к дверям. – Рад был помочь. А сейчас извините…
Но Ба тоже сделала пару шагов в сторону и таким образом опять оказалась на его неожиданно тернистом пути от кабинета к двери.
– Андрей Альфредович, я хотела у вас спросить насчет нашего дома. Если дом должны снести, а я откажусь переехать – то что мне за это будет?
– Не имею представления, надо знать все обстоятельства, разбираться, смотреть документы, а я не располагаю временем. Обратитесь в консультацию по месту жительства, а мы работаем только с корпоративными клиентами, – привычной скороговоркой проговорил Колесов.
– Я уже объяснял! – вставил секретарь и посмотрел на настырную старуху укоризненно.
– Но ведь Галину Павловну тоже вынуждают переехать! – наудачу выложила последний козырь Ба, не вполне, впрочем, представляя, какой он масти и каким образом пьяница Галина связана с таким важным человеком. Но все же Ба имела все основания надеяться, что Галина окажется этим самым… как его… корпоративным клиентом, раз уж Колесов к ней лично приехал.
– Погодите, погодите, вы про какой дом? – В глазах Андрея Альфредовича вдруг мелькнул интерес. – Вы Галины Павловны соседка?
– Она самая. Мы с вами познакомились сегодня днем, – скромно заметила Ба и, не удержавшись, добавила: – У меня дома.
– И этот дом собираются сносить? – Андрей Альфредович наконец замедлил свое целенаправленное продвижение к двери и уселся на широкий подлокотник кожаного кресла, само кресло уступив своему замечательному портфелю.
– Да, к нам приходили из районной администрации
– Ну, это они свистят! – ухмыльнулся адвокат. – Нет никакой дороги в генплане, я точно знаю. Когда Галине Павловне квартиру покупал – смотрел. Так что к вам приходили никакие не представители районной администрации, а скорее всего риелторы, которых наняли, чтобы расселить ваш дом. Почему у наших граждан нет привычки смотреть документы? – вопросил Андрей Альфредович своего помощника, но ответа ждать не стал, поскольку вопрос был риторический. – Вы вправе не соглашаться на вариант, который вас не устраивает. Пусть подберут то, что вам нужно. Дом, кстати сказать, старый, только что в центре. Удобно только тем, что недалеко от моей работы. А вам-то какой смысл цепляться за рухлядь?
– Но я не хочу переезжать! – дрогнувшим голосом отрезала Ба, которую обидело наплевательское легкомыслие адвоката. – Я хочу жить в этом доме!
– А вы знаете, сколько стоит земельный участок под вашим домом? – еще больше развеселился Андрей Альфредович, ему глупое упрямство старухи показалось смешным. – Угол Ленина-Бажова, да еще с коммуникациями… два миллиона долларов, пожалуй. Это только земля, я подчеркиваю. Это бизнес, уважаемая…
– Елизавета Владимировна, – подсказала Ба.
– Да… – Эту неважную информацию Андрей Альфредович явно пропустил мимо ушей. – Дом снесут, участок продадут под застройку. Какой-нибудь небоскреб с офисами в аренду. А это уже не два миллиона. Неплохо. И вряд ли стоит ради каких-то своих… капризов вставать на пути чьего-то бизнеса. Не советую. Лучше поторговаться и выбрать подходящий для вас вариант. Что касается Галины Павловны, то она без меня квартиру поменять не сможет, эти ваши риелторы все равно ко мне придут. Я тоже с ними поторгуюсь, милое дело. Сделаем ей двухкомнатную. Мелочь, как говорится, а приятно. Вы меня извините, уважаемая…
На этот раз Ба подсказывать не стала, промолчала.
– … но у меня больше нет времени, я опаздываю в следственное управление. Олег, еще час посиди – и можешь идти домой.
Андрей Альфредович подхватил портфель и стремительно вышел из приемной, за ним последовала и Ба под выразительным взглядом секретаря.
Вечером все жильцы похожего на корабль дома номер 148 собрались в квартире номер семь праздновать победу. Героиней вечера была Галина, трезвая и нарядная. Она милостиво кивала в ответ на льстивые комплименты, загадочно улыбалась вместо ответов на многочисленные вопросы и позволяла угощать себя пельменями, которые они наскоро слепили вместе с Ба и Женей. Художник Пустовалов тоже был немногословен и задумчив, он не отрывал взгляда от Жени, и лоб его прорезала поперечная морщинка, как будто он мучительно пытался что-то вспомнить. Герман Иванович, напротив, говорил без умолку, он был счастлив тем, что все так удачно устроилось и что завтра в шесть утра Женя сможет уехать домой, к маме. А главное, тем, что она непременно вернется через несколько дней, потому что едет-то не просто так, а за орешками для него. Переполненный чувствами, он даже предложил выпить по рюмочке, провозгласив тост «за многоуважаемую Елизавету Владимировну, за спиной которой они, мужчины, могут чувствовать себя, как за каменной стеной, и вот даже чудесные пельмешки…». Тост был принят, по рюмочке было выпито, после чего Ба, провожаемая недовольным взглядом Галины и сожалеющим – Пустовалова, унесла бутылку на кухню.