Мажор на побегушках, или Жестокая дворянка
Шрифт:
– Ничего.
– Ульяна поежилась. – Ты же был болен.
Неужели господь услышал ее молитвы? Хоть за Егора можно не переживать.
От странного облегчения на глазах выступили слезы. Ульяна быстро отвернулась, но Егор успел их заметить. И как разглядел в утренних сумерках!
– Вы… плачете? – спросил он растерянно. – Из-за меня?
– Ох, конечно же, нет! – воскликнула Ульяна. – Как будто без тебя проблем мало!
– Так поделитесь ими со мной, - предложил Егор. – Я же ваш управляющий. Я могу помочь?
– Тут только
– Расскажите. Авось пригожусь.
И говорил он не так, как слуги. Кто жил в барском доме, привыкали к правильной речи. Тот же Петр Фомич умел благородно изъясняться. Но все же какие-то словечки, впитанные с молоком матери, выдавали происхождение. А Егор словно подбирал слова, но и когда забывался, деревенским олухом не выглядел.
Ульяна сдалась, поделилась с Егором своей бедой. Все равно больше не с кем. Петр Фомич тоже выслушал бы, но его трудно застать одного, без чужих ушей. И, пожалуй, расстроился бы он, а в его возрасте это ни к чему.
– Значит, вам нужно, чтобы мачеха с сыном остались в Москве? – по-деловому уточнил Егор, едва Ульяна замолчала.
– Да где угодно! Только бы не ехали со мной в Стожары…
– Я подумаю, что можно сделать.
Ульяна испугалась, так грозно это прозвучало.
– Только без вредительства, - предупредила она.
– Переговоры мирным путем? – усмехнулся Егор.
– Не получится с ними договориться…
– Посмотрим. Обещать ничего не буду, но постараюсь.
– Только так, чтобы и ты не пострадал.
Егор одарил ее заинтересованным взглядом и определенно воздержался от какого-то замечания.
– Ваша светлость, может, пару слов скажете о мачехе? Что она за человек? Я и у дворовых расспросить могу, но это будет дольше и подозрительнее.
– А что ты хочешь о ней знать? – удивилась Ульяна.
– Слабые места ищу. Какие у нее привычки, характер… И о сыне ее расскажите.
– Осмотри-ка все вокруг, - велела Ульяна. – Не сидит ли кто в кустах.
Навряд ли Егор успел вступить в сговор с кем-то из соглядатаев Ольги Леонидовны. А его она подозревала, но все же отчего-то доверилась.
– В кустах?! – удивился Егор.
– В кустах, - кивнула Ульяна. – Вроде спят все, но я не хочу рисковать. Ты ж вот не спал.
– Да я выспался, благодаря травкам. А сейчас деда уложил. Кровать-то у нас одна.
– В людской места не нашлось? Я распоряжусь.
– Я и не искал…
Егор осекся, махнул рукой и полез в кусты. Они затрещали, распугивая птиц и тревожа комаров. Вернулся Егор, отряхиваясь от утренней росы.
– Никого, - сообщил он.
Только тогда Ульяна рискнула дать честную характеристику Ольге Леонидовне и Жоржу.
– Она жадная, - понизив голос, сказала Ульяна. – Прижимистая. Но для сына ничего не жалеет. А еще суеверная. Сглазу боится, в приметы верит. А он… с виду галантный, воспитанный, но мне говорили, он игрок. Вроде как матушкино состояние промотал. Но это, пожалуй, сплетни…
Она
– Не смущайтесь вы так, ваша светлость, - подбодрил ее Егор. – Кое-какая мысль есть, как вам помочь. Обещать не буду, но постараюсь. Сколько времени до отъезда?
– Да откуда мне знать, - вздохнула Ульяна. – Сейчас же все переиграют, сборы начнутся…
Она махнула рукой и вдруг чихнула.
– Э, да вы замерзли, - заметил Егор. – Идите в дом.
«Пожалею или нет, доверившись ему? – размышляла Ульяна, крадучись пробираясь в свою комнату. – Да чего уж теперь! Назад пути нет».
Глава восьмая, в которой герой понимает кое-что важное
Знание – сила.
Как ни сопротивлялся Егор учению с раннего детства, все же, повзрослев, признал, что дед был прав, не позволяя ему лениться и протирать штаны, сидя за компьютером. Вот и истории деда, казавшиеся Егору скучными и никчемными, пригодились.
Среди прочего, рассказывал дедушка об антиалкогольном бунте крестьян, случившемся как раз в это время.[1] То есть, начался он раньше, еще в прошлом году, а сейчас вроде как в самом разгаре. И в Поволжье беспорядки, в том числе, и в Саратовской губернии.
Вот только как бы это дело так представить, чтобы мачеха в Москве осталась, но Ульяну в доме не заперла…
Фантазию ограничивали скудные знания об обстановке. Все же скудные, потому как Егор плохо представлял, что происходит вокруг и как ему себя вести. Он помнил историю приблизительно, и свести все в один год не мог.
Проще всего с царем. Эти даты Егор помнил, потому что еще в школе участвовал в викторине «Династия Романовых». Сейчас время царствования Александра II, факт. А кто из писателей и поэтов в 1859 году живут и здравствуют? Толстой уже написал роман «Война и мир» или еще нет? А Третьяковскую галерею, кажется, еще не открыли. А что уже изобрели? Паровой двигатель – однозначно. И в России есть железная дорога. А на Волге появились ли пароходства?
Крепостное право еще не отменили. И, судя по всему, Егор принадлежит княжне Белозерской. Что ему дозволено, а что нет? К деду, вон, почтительно обращаются, хоть и он крепостной. Все потому, что управляющий. И Егор занимает такое же положение?
А тут еще в голове закопошились новые вопросы. В этой реальности двойники есть у деда, у Ульяны. А Егор сам – двойник или настоящий? Тело его или такого же двойника? Судя по тому, что из глубин подсознания выплывают не его мысли и воспоминания… Все же он попал в тело двойника… Не он, а душа, что ли? Две души в одном теле?
Будь Егор умнее, он придумал бы что-то правдоподобное. Но так как приходилось довольствоваться теми знаниями, что есть, в голову пришел довольно простой план. Заодно он сообразил, как проверить, он это или не он.