Меч без ножен. «Помирать, так с музыкой!»
Шрифт:
— А вот и усадьба, где мы прошлый раз беду пересидели! — с тщательно скрываемыми нотками радости произнес Прокоп, и Андрей увидел, как оживились все орденцы.
И было отчего…
Одиноко стоявший двор, явно обеспеченного и зажиточного в прошлом крестьянина, больше всего напоминал Андрею из прочитанных им когда-то ранее книг усадьбу русского боярина, приготовившегося к отражению набега крымских татар.
Именно с таким добротным сооружением встретился сам Андрей в тот первый раз, в Запретных землях еще. Только на этот раз дом был побольше размером да вместо
— Здесь можно отбиться! — после недолгого созерцания вынес свой вердикт Андрей и принялся живо распоряжаться, понимая, что времени остается позарез, а нужно не только укрепиться, но и сварить ужин. Иначе ночью придется плохо…
— Зволин, проверь частокол и ворота, где надо будет, укрепи. Да хорошо! Возьмешь Ингвара в помощь. Арни, на тебе лошади — помести их в самую крепкую конюшню, и чтоб окон в ней не было да потолок надежный. А ворота снаружи телегами привалим, не то что волки — люди замучаются оттаскивать. Бери Прокопа в подручные!
Андрей осмотрел усадьбу еще раз, скрипя зубами от бессильной ярости: все это добро брошено из-за каких-то мерзких тварей — целых три селения и два хутора, где раньше чуть ли не полтысячи живых душ проживало, с земли кормилось да еще подати немалые платило.
И где они теперь?!
В чужих краях горе мыкают, хорошо еще тем, кто в кабальные холопы попал, там хоть кусок хлеба перепадает, а остальные ведь с голода мрут! И что интересно, вот на этот тракт решение о Запретных землях не вводили, мора тут не случилось. Но они таковыми стали — люди сами отсюда сбежали, те, кто успел это сделать, конечно.
Ведь как ни крути, даже сейчас можно спокойно три сотни смердов здесь поселить — дома и строения подновят, леса кругом много, а местные мужики с топором в руках рождены. И заросшие пашни подымут за год, и тракт снова заживет. А выпасы для скота просто отличные — трава густая, даже первый снежок не в состоянии ее скрыть.
— Чеслав, на тебе ужин! Дитрих и Фридрих! Приготовить дом к обороне — лишние бойницы закрыть, оставить четыре, по одной на сторону света. Заготовьте больше факелов, думаю, они нам ночью пригодятся, если луна не выползет из-за туч. Да костры сложите полукругом перед домом — нужно будет, зажжем!
Андрей уверенно распоряжался, а мысли в голове текли насквозь житейские — каждый день в Белогорье да Притулу то беглый холоп являлся, пожелавший вступить под знамена ордена, то бобыль, желающий на своем клочке земли трудиться.
Таких привечали в Бяло Гуру особенно хорошо — девок да вдов намного больше, чем потенциальных мужей, а потому лишние рабочие руки примака в хозяйстве никому не мешали.
Раз в неделю то одна, то сразу две семьи прибывали — со скарбом, скотиной да стариками, из сел, что под панское ярмо попали, беглецы. Встречали их тоже радушно, хотя селить было уже негде — отводили лес под хутор, и пусть дальше сами выживают. Эту зиму на их содержание хлеб отец Павел даст, а дальше как хотите!
Хотя без пашни
— Раскаркались, твари!
Андрей сплюнул, негромко выругавшись сквозь зубы. В груди ныло предчувствие чего-то нехорошего, неизбежного: у опытного вояки так бывает перед доброй дракой всегда, как у плохого понос. Но деваться было некуда, сам сюда пришел, да еще с собою людей привел, а потому нужно думать, как победить, а не о том, как погибнуть.
Да и не только за себя, в конечном счете, им тут всем сражаться предстоит: за будущее ордена, за веру в него людей, ведь тут целые селения да хутора пустуют, большие поля сорняками позарастали — если заселить народом и года три подати не брать, то мощную опору приобрести можно, да и словакам помогать легче станет.
ГЛАВА 2
— Вы слышите, слышите?
Крестоносцы, до того вольготно расположившиеся на лавках, переваривая вкусно приготовленный и обильный ужин из пшенной каши с убоиной, живо встрепенулись и разом схватились за оружие.
— Воют… — совсем упавшим голосом произнес Прокоп и машинально втянул голову в плечи. Андрей зло усмехнулся — вбитый в детстве страх легко не избудешь, даже спустя годы.
В последний раз, когда люди решились выбить отсюда нечисть, по приказу местного магната в осаду на хуторке засели баронские ратники, не успевшие встретиться с переселенцами, побоявшимися темноты и оставшимися в Лори.
Но волки сюда не полезли, зато вырезали тех, кто остался в деревне. В ту ночь все собравшиеся в этом доме с липким ужасом слушали дикие крики терзаемых людей да клацали зубами от ужаса, постоянно молясь и надеясь, что их минует чаша сия.
Так уж устроен человек, что зачастую желает, чтобы несчастье обратилось на ближнего своего, но самого не затронуло. И зачастую ведет себя так даже тогда, когда есть возможность встретить зло купно, сообща и со стальным мечом в руке.
Но ведь тогда придется рискнуть и даже умереть, а людская натура, та часть, которая замешана на собственной шкуре, на сохранении ее родимой, завсегда свое возьмет.
Не у всех такое произойдет, но у многих точно, число которых всегда больше. И в его времени кто погибал в Чечне, спасая других, а кто капиталы сколачивал и ехидно ухмылялся, крутя пальцем у виска…
— Воют!
Теперь и сам Андрей ясно слышал тягучий волчий вой, пронзительный и страшный, от которого выворачивало душу наизнанку.
Причем с каждой минутой этот дьявольский концерт креп, становился громче и громче, словно набирал силенки на их страхе. Или просто волки подходили к частоколу все ближе и ближе?
— По местам, братья! — негромко скомандовал Андрей, прильнув к заранее открытой бойнице.
Таких было всего четыре, по числу сторон света, и у каждой два бойца, один из которых был матерым ветераном. Сам он взял себе напарником Прокопа — ибо командир должен быть воспитателем бойца.