Меч эльфов. Рыцарь из рода Других
Шрифт:
Леон закрыл двери. Когда осталась только узкая щель, он остановился.
— Ты должен знать кое-что еще. Твой приятель, тролль, он уже очень давно в этой камере. Он сошел с ума. Постоянно просит свежего мяса. Что касается его ноги, то это не мы. Это он сделал сам. Никто не может сказать, не сделает ли он это еще раз. Так что не чувствуй себя на пороге в безопасности. Ты поступишь умно, если не станешь спать.
— Это же ложь.
— Спроси его, когда он снова очнется, откусил ли он себе ногу, чтобы схватить человека, который принес ему в камеру еду. И внимательно посмотри на его руки. Если он окажется рядом, можешь кричать, сколько хочешь, — мои рыцари не успеют прийти на помощь. Так что не спускай с него глаз. Кричи, как только он примется
Леон запер двери. Теперь посмотрим, такой ли крепкий орешек этот человеколис.
Испытание
Люк смотрел в темноту. Он сидел на корточках у стены, обхватив руками колени, и прислушивался. Скоро снова упадет капля. Это было единственное развлечение в этой камере. Через долгие промежутки времени капли воды падали со сводчатого потолка в неглубокую лужу недалеко от двери. Между двумя каплями он успевал досчитать до ста тридцати семи. Со временем он научился определять и без счета, когда упадет следующая капля. Скоро упадет… Сейчас! Да.
Люк тяжело вздохнул. Он не знал, сколько времени сидит здесь. Ни один луч света не проникал в темницу. Холод пробрал до самых костей. То и дело стучали зубы. Здесь не было ничего, даже одеяла, даже соломенного ложа, только влажные камни.
Он мельком видел Леона, но примарх не захотел с ним разговаривать. Его проверят, это все, что знал Люк. И речь идет о жизни и смерти. Он понятия не имел, когда и где произойдет испытание. Не знал, каким оно будет. Они хотят раздавить его. Нет, не они… Леон! С тех пор как примарх нашел у него тот проклятый светящийся камень, он преисполнился холодной ярости. Он уже решил, что Люк — подкидыш. А у примарха опыта было больше всех. Есть ли надежда? Леон не был похож на человека, который ошибается. Жизнь его была полна уверенности. А жизнь Люка была сплошным сомнением.
Мальчик выпрямился. Потом принялся тереть руки, чтобы они хоть немного потеплели. Интересно, сколько времени он здесь? Еду ему приносили дважды. Значит, уже два дня? Казалось, что времени прошло гораздо больше.
Один раз Люк слышал ужасный крик. Жалобные стоны, становившиеся все громче и громче, пока не перешли в отчаянный вопль ярости. Мальчик был совершенно уверен в том, что такие звуки ни одно человеческое горло издать не в состоянии. Они очень сильно испугали его. Может быть, это тот тролль, с которым они встречались в прошлом году. Гисхильда совершенно не испугалась чудовища! Поначалу его это смутило. Теперь он гордился ею. Что получится из его Львов? К горлу подступил большущий комок. Как бы ему хотелось увидеть это. Теперь они будут сражаться на Бугурте лучше. Это точно!
Время, проведенное на галеасе, укрепило их, сделало ловчее и решительнее. Они заплатили за это ужасную цену. Теперь их осталось всего тринадцать и первый обрел вечный покой в их башне. Его наверняка уже похоронили. А будет ли могила у него? Или рыцари сделают вид, будто его никогда и не было? Может быть, Леон просто сожжет его мертвое тело или выбросит в море? Все воспоминания о Люке де Ланцаке будут навсегда стерты, потому что подкидыши не заслуживают того, чтобы о них помнили…
Мои товарищи не забудут меня, подумал Люк. Ночью, перед тем как «Ловец ветров» прибыл в Марчиллу, они тайно собрались в зарядной камере. Они знали, какой позор ждет их, когда они вернутся в Валлонкур. Все послушники после первого года обучения получали герб. На этом гербе отражалась их история. Поскольку после одного года мало о чем можно было говорить, щит будет белым, на левой стороне его будет нарисован красный дуб без листьев, а со стороны меча — символ звена, к которому они принадлежат. У них там будет красоваться алый лев. У Драконов на гербе будет черная цепь, которая будет разделять дракона и дуб. Цепь была знаком отличия, свидетельствовавшая о том, что они были лучшей командой на Бугурте. А у них, Львов 47-го набора, щит будет делить надвое черное весло. Позорное клеймо, сообщавшее каждому члену Нового
Люк горько усмехнулся. Примарх побил его его же собственным оружием. Леон долго изучал правила Бугурта, пока не нашел способа…
Но в ту ночь в зарядной камере все Львы 47-го набора поклялись, что будут расценивать черное весло на гербе, который будет с ними до конца их дней, как знак отличия.
Если я не выдержу испытания, то их останется только двенадцать, подумал Люк. Им придется начинать все игры без резерва. Никогда им не выиграть у такого звена, как Драконы. Никогда рядом с веслом не появится цепь!
Люк в отчаянии прислушался к себе. Он знал, что судьба давным-давно решила, чем окончится испытание. Он ничего не может с этим поделать. Все было предрешено. И ничего не изменить.
Он заметил, как наблюдали за ним Альварез и Друстан, когда он заботился о раненых. Может, он был слишком хорош? Может быть, было бы разумнее меньше помогать раненым? Нет… Это было бы во сто крат хуже, это был бы позор! Неважно, как он появился на свет, неважно, какая кровь течет в его жилах, он — рыцарь. А рыцарь всегда должен делать все как можно лучше. С происхождением ничего не поделаешь, думал Люк, но то, что он всегда старался вести себя так, как подобает рыцарю, этого никто не оспорит… Мальчик печально улыбнулся. Нет, он не всегда вел себя как рыцарь. Свою единственную победу на Бугурте они украли, словно разбойники с большой дороги, но этого он не стыдился. Это позорное пятно он носил бы на своем гербе с гордостью.
За дверью в коридоре раздались шаги. Неужели пришло время еды? Он был голоден. Он был голоден все время с тех пор, как его поместили сюда. Оба раза, когда ему давали поесть, еды было в обрез.
В щель под дверью его темницы проник свет. Кто-то отодвинул засов. Факельный свет горящими стрелами вонзился в его глаза. Ослепленный Люк заслонился рукой.
— Люк де Ланцак, мы пришли, чтобы забрать тебя и провести испытание. Этой ночью ты или станешь одним из нас, или твое тело будет брошено в лесной земле и дикие звери изгрызут твои останки. Поднимись и следуй за нами! — Эти слова были произнесены голосом Леона. Холодным, без надежды на пощаду. Он уже вынес свой приговор.
Люк поднялся. Ему все еще приходилось закрывать глаза рукой. Он на ощупь стал пробираться к двери темницы.
Кто-то взял его за руку.
— Идем, я поведу тебя, — прошептал на ухо Друстан. — Будь мужественен, этого у тебя не отнять. Ты ведь Лев. Я это знаю. И для меня ты им и останешься, что бы ни случилось.
Люк не смог удержаться и тихо всхлипнул. Ноги его дрожали. Все проклятый холод, уговаривал он себя, но легче от этого не становилось.
Жжение в глазах постепенно прекратилось. Они оказались в коридоре, в котором он когда-то повстречался с троллем. С ними был Оноре. Еще — капитан Альварез и рыцарь, которого Люк не знал. Все были облачены в идеально отполированные и смазанные доспехи, как будто собирались на битву, и в серебристом металле отражался огонь факелов. Золотые шпоры позвякивали при каждом шаге по каменному полу. С плеч ниспадали безупречно белые плащи. Их вид внушал уважение.
Теперь Люк заметил, что Леон, единственный из всех, был опоясан мечом.
Дверь распахнулась. За ней оказалась комната, убранство которой разительно отличалось от коридора с его влажными стенами. Свежая побелка, пламя масляных светильников дарило мягкий теплый свет. Высоко в сводчатом потолке виднелось круглое окно. Оттуда широким лучом падал яркий, ясный луч. И там, где он касался выложенного мозаикой пола с изображением Древа Крови, стояло ложе больного. На нем лежал человек с коротко стриженными волосами и седой щетиной на щеках. Лицо его было напряжено. На старой, выдубленной солнцем коже морщины проложили глубокие борозды.