Меч и Крест
Шрифт:
— У него три головы — три ипостаси одновременно! Змей о трех головах! «Он один в трех лицах, и он — обман»! — схватила Маша с дивана дневник Мира и сунула его подруге под нос. — Читай! «Он есть». «Я знаю его в лицо». «Он помогал мне… и он обернул мое золото в черепки». Это он заставил его пойти к Кылыне, а потом убил ее! Он, а не Мир. Он обещал Миру клад, а сам использовал его!
— Это невозможно, — выговорила Чуб, не веря. — Если бы Ян хотел, он мог убить нас уже тысячу раз.
— Ему нет нужды убивать нас, — вдруг выдохлась и потухла Маша. — Для свершения обряда ему нужна была только одна.
— Прежнюю власть?
— Когда-то давно, еще до основания Киева, эта земля принадлежала ему.
— Да когда это было!
— Верно. Он так и сказал: «Мои предки жили в Киеве еще до основания Киевской Руси».
— И зачем он втюхал нам эти цепи?
— А зачем на людей одевают цепи, — чтобы они стали рабами. Он не знал, какая из трех войдет к Кылыне первой, и поэтому заранее сковал всех троих. Он сковал что-то внутри нас…
— Что?
— Силу.
— Коли так, значит, не такие уж мы бессильные, — хмуро заметила Землепотрясная.
Она неприязненно уставилась на свою змею, мучительно размышляя: кинуть ее об пол или пока не стоит? — и прислушиваясь к себе: внутри не происходило никаких сильных перемен. Там по-прежнему были лишь пустота, разочарование и стоявшая в стороне безмолвная надежда, что Маша крупно ошибается и Ян — всего лишь Ян, а его подарок — просто подарок.
Но получалось, что ошибаться — еще хуже! И если Маша — тайная дальтоничка, не способная отличить рыжего от брюнета, то Ян — не страшный и грозный Демон, а явный и мерзкий бабник, и Даша не трагическая жертва, а тривиальная и конченая дура!
— Он как-то назвал ее. Ур… Урус… Убрус… — попыталась вспомнить она.
— Святой Убрус — полотенце, на котором отпечатался лик Христа. Нерукотворный образ! — буркнула будущий историк.
— Значит, по-другому…
Маша тоже сняла свою цепь-змею и настороженно оглядела ее со всех сторон, словно опасаясь, что та оживет и укусит ее — в отместку за разоблачение.
— Но раз ему нет нужды нас убивать, отчего мы умрем сегодня? — недовольно поинтересовалась Землепотрясная.
— Мы не умрем, — безрадостно сказала Ковалева. — Просто Кылына была настоящей Киевицей. И передав свою силу нам, не сомневалась: ее наследницы кинутся защищать Город. И знала: стоит нам стать на его пути, мы погибнем, ведь мы ничего не знаем и не умеем. Она судила по себе и не могла даже предположить, что мы можем просто остаться в стороне.
— Ты хочешь сказать, — с интересом подхватила догадку Даша, — что если мы не будем ни во что вмешиваться и не станем снимать его цепи, то ничего с нами не случится? Ну и ладненько… — Она быстро нацепила змею обратно, испытав при этом не приятное и не героическое облегчение. Затем злобно сбросила с кресла свою парадную одежду и умостилась туда, торжественно водрузив на колени Изиду Пуфик, с видом человека, твердо вознамерившегося провести вечер дома у камина, смирившись с собственным сомнительным «Я».
— В конце концов, — нервозно оправдалась она, — мир и так принадлежит Дьяволу. Так в Библии написано. Разве нет? «Вот идет Князь мира сего, и я не имею
— Да, — пришибленно согласилась Маша.
— Так чего тогда дергаться?
— Логично…
Глава двадцать четвертая,
в которой Маша разочаровывается в рыцарях
Купало — в восточно-славянской мифологии главный персонаж праздника летнего солнцестояния.
Пуфик приветственно мяукнула.
Из дверей бесперильного балкона вышла блондинка Белладонна, очевидно, вернувшаяся с прогулки по карнизам. В зубах она несла нечто, поначалу принятое Машей за мышь, которую порядочные кошки приносят, поймав, своим любимым хозяевам. Но нечто оказалось неизвестным Ковалевой растением, смятым, зеленоватым и неприглядным, и подносить его им кошка не стала.
Выпустив добычу изо рта, Белладонна вдруг осатанело зарычала, распушив вставший карандашом хвост, в два прыжка перенеслась на каминную полку и с ходу заехала по бандитской морде Бегемота возмущенной когтистой лапой. В секунду кошка и кот сплелись в стремительный черно-белый клубок. Клубок свалился с полки на пол, распался, зашипел и сцепился снова.
Маша испуганно забегала вокруг, страшась сунуть руку в рычащий и царапающийся кошачий тайфун. Чуб, сбросив с колен оставшуюся совершенно безучастной Изиду Пуф, метнулась к столу, где стояла третья, не использованная никем Машина бутылка кока-колы.
Но пригодилась и она. Разогревшаяся за день коричневая вода с шипением вырвалась из горлышка, забрызгивая все вокруг, и Чуб брезгливо направила на дерущихся зверей липкий и неконтролированный поток пористой пены.
Бегемот тут же отпрыгнул, презрительно отряхнулся всем телом и, зло огрызнувшись желтыми клыками, понесся на балкон. Похожая на мокрую курицу Белладонна зафыркала, недовольно и безуспешно лизнула опавший желтый бок, но внезапно выгнула треугольником спину и истерично завыла, глядя поверх камина и прижимая уши.
Пуфик прыгнула на спинку кресла и, трусливо пригибаясь, вытянула испуганную шею в сторону голубой «византийки».
— Боже, смотри, фреска! — вскрикнула Маша.
— Ну, фреска. Она всегда тут висела… — начала Даша. Но не договорила.
Теперь, когда каминная полка была пуста, Чуб увидела: перекладина весов в руках полустертой дамы стоит практически перпендикулярно, и их нижняя чаша упирается в край картины.
— Что это значит? — ожесточенно вцепилась в свой нос она.
— Она обрела власть! — глухо зашипела Белладонна.
— Она? — ткнула Даша пальцем в голубую «византийку».
— Та, что была с вами! Третья! Сила в ней!!!
— Сила? — потерянно повторила за ней Даша. — В Кате? Мама, она же сорвала змею… — поняла она. — И ей сразу начали сниться эти сны! И Бегемот ее слушается. И Черт! Видите, видите?! — запрыгала Чуб. — Я сколько ни чертыхаюсь — ни черта. И дом! Помните про рухнувших конкурентов? Про «разрушу тюрьму собственными руками»? Сегодня рухнул дом на Оболони! Ян не зря намекал. Это она! И Мира она не случайно сбила! Она чувствовала, кто он. Она обрела настоящую власть! Она действительно стала настоящей Киевицей!