Мечь и перо (Часть 1)

Ордубади Мамед Саид

Он проклинал в душе Себу-ханум: "Да накажет ее Аллах!
– думал он. Себа виновница моего несчастья. Ведь это она, проклятая рабыня, сводила меня с Махтаб-ханум!"

От стыда Хюсамеддин не смел поднять на Гатибу глаз.

Она подошла к нему, взяла его за руку и примирительно сказала:

– Друг мой, я позвала тебя не для того чтобы упрекать в былых грехах. Я позвала тебя затем, чтобы мы вместе подумали о нашем будущем. Хочешь ли ты выслушать меня? Скажи

правду, осталась ли в твоем сердце хоть частица былой любви ко мне?

Хюсамеддин

прижал к своей груди руку Гатибы.

– Клянусь твоими прекрасными глазами, Гатиба, я люблю тебя как прежде! Моя любовь будет жить, пока бьется это сердце.

– Я знала это, потому и осмелилась позвать тебя во дворец. Мы оба молоды, и надежда пока не захлопнула перед нами своих дверей. Подадим же друг другу руки и будем действовать. У нас довольно обширное поле деятельности. Теперь мы можем вершить делами не только в Гяндже, но и во всем салтанате. Ты должен знать, я добьюсь у атабека согласия на твой переезд в Хамадан.

– Ты хочешь увезти меня в Хамадан как пленника? Думаешь этим самым спасти своего отца эмира от моей мести?

– Вовсе нет. Ты поедешь в столицу не как пленник, а как славный полководец. В Хамадане я буду доверять только одному тебе, только на тебя буду полагаться. Что касается моего отца, ты не имеешь права сердиться на него, Не дай я сама согласия, он бы не посмел насильно выдать меня за атабека. Это нечестно - мстить другим за допущенные тобой ошибки. Ты один виноват во всем! Если бы твое письмо к Махтаб не попало в мои руки, я бы никогда в жизни не вышла замуж за атабека Мухаммеда, хотя бы даже меня приехал уговаривать сам халиф багдадский. Отвечай, ты веришь мне?

Колебание Хюсамеддина длилось мгновение.

– Да, верю!
– воскликнул он.

Гатиба ласково улыбнулась.

– Я хочу наградить тебя. Ты примешь мою награду?
– спросила она.

– Щедрость прекрасной Гатибы безгранична!

Молодая мелеке протянула Хюсамеддину свои губы. Он, как безумный, впился в них.

Гатиба с трудом вырвалась из его объятий.

– Остальное потом...
– шепнула она.

ГЮТЛЮГ-ИНАНЧ

У Гатибы родился сын.

Когда младенцу исполнился месяц, в столице салтаната были устроены пышные торжества. Город Хамадан утопал в цветах. Тысячи фонарей и факелов на стенах крепости Кюлейн, как днем, освещали раскинувшийся на холмистой местности город, насчитывающий в окружности восемнадцать верст.

Мысли всякого, кто смотрел на город с гробницы Баба-Тахира, которая возвышалась в самом его центре, возвращались к далекому прошлому. Сверкающий в огнях город напоминал те времена, когда персидский царь Кейхосров II вступил в Экба-тану114, столицу индийского императора Астияга, и поджег ее.

Зарево от факелов, горящих на склонах горы Алванд, освещало гробницу имама Гусейна, находящуюся на расстоянии двух ферсахов, и проникая внутрь гробницы сквозь окна с железными решетками, нарушало покой суетливо порхающих меж мраморных колонн летучих мышей.

Через весь город был протянут канат, один конец которого был привязан к гробнице Даджаны, а второй - к

минарету при гробнице Исмаила в южной части Хамадана. Разноцветные фонари, подвешенные к канату, создавали красивое зрелище. Казалось, цветной звездный дождь падает с неба на землю.

Гатиба сидела на балконе высокого дворца атабека и смотрела на иллюминацию, устроенную в честь ее месячного сына.

Ее ничто не радовало - ни материнство, ни эти торжества, ибо она не была уверена в своем будущем и будущем своего сына. Как всегда, Гатибу удручали дружеские отношения братьев - ее мужа атабека Мухаммеда и Кызыл-Арслана.

Она тайком читала письма Кызыл-Арслана к мужу.

"Народ волнуется, аранцев невозможно успокоить, - писал он в своем последнем письме.
– Действия Вашего тестя приведут к тому, что в Северном Азербайджане вспыхнет большое восстание. Все в один голос твердят, что салтанатом правит не атабек Мухаммед а его жена Гатиба-хатун. Было бы хорошо, если бы до наступления зимы Вы совершили еще одно путешествие по Азербайджану.

Сейчас сложились благоприятные условия для проведения в стране реформ. Однако мне никак не удается ликвидировать разобщенность между Северным и Южным Азербайджаном. Отец Гатибы-хатун чинит мне в этом деле препятствия".

Гатиба была в страхе и за судьбу отца, и за свою собственную судьбу. Резкие письма Кызыл-Арслана бесили ее. Что касается мужа, его нисколько не раздражало содержание этих посланий, он был невозмутим и на брата не обижался.

От этого в сердце Гатибы зарождались сомнения и тревога.

Случалось, атабек Мухаммед по настоятельным требованиям жены посылал Кызыл-Арслану какой-либо фирман, но дело этим и ограничивалось: фирман в жизнь не проводился.

Гатиба уже начала подумывать, что между братьями существует тайный сговор, направленный против нее, что резкие, смелые письма пишутся Кызыл-Арсланом специально по указанию атабека.

Гатиба страдала. Большие возможности, которые она теперь обрела, по существу ничего не давали ей. Она с нетерпением ждала рождения ребенка. Когда родился мальчик, Гатиба решила твердо и непреклонно изложить мужу свои требования и претензии.

Этой ночью Гатиба собиралась объясниться с атабеком Мухаммедом. Но она понимала, ее требования очень велики, и не верила, что супруг примет их.

Было довольно поздно. Оторвавшись от панорамы вечернего города, залитого морем огней, Гатиба прошла на красиво обставленную застекленную веранду. Ее окружили рабыни и повели в комнату для переодевания.

Атабек расхаживал по залу в ожидании кази и городской знати, приглашенных во дворец на церемонию наречения сына именем.

Вошли кази Хамадана, за ним - городская знать, важные государственные сановники, визири, министры.

В комнату кормилицы за младенцем послали слугу. Через несколько минут в зал вошла толпа рабынь и служанок. Однако ребенка несла не кормилица, а Себа-ханум. Несколько часов назад Гатиба договорилась с мужем, что награду, причитающуюся кормилице, получит ее рабыня-фаворитка.