Меч и перо

Ордубади Мамед Саид

По распоряжению Кызыл-Арслана была создана особая комиссия, которая должна была заняться разработкой проекта земельной реформы.

Налоги, взимаемые с крестьян, оставались неизменными со времен арабского нашествия. Они были непомерно велики и вконец разоряли крестьян, которым часто приходилось бросать свою землю и бежать в город на заработки. Эти налоги подрывали сельское хозяйство.

Кызыл-Арслан считал, что работающие на земле люди должны иметь покровителя не в лице безжалостного мюлькедара, а в лице правительства.

"Новая земельная реформа облегчит участь

крестьян, - думал он, сделает их более заинтересованными в труде, что благоприятно скажется на урожайности".

Он подготовил текст фирмана, в котором говорилось:

"Отныне при определении налога надо учитывать не количество земли, которой владеет крестьянин, а размер урожая, собранного им с этой земли".

Кызыл-Арслан много думал о создании единого свода законов, о наказаниях и штрафах.

Им был издан фирман:

"Отныне размеры штрафов и наказаний должны определяться государственными судами. Так как земельные и политические дела имеют прямое отношение к правительству, духовенство не должно вмешиваться в них. Что касается лиц, обвиняемых в преступлениях против ислама, они также должны наказываться и штрафоваться в государственных судах, на которых будут присутствовать духовные лица".

Этот фирман привел в ярость духовенство, главным образом казн; ибо правительство лишало их неисчерпаемого источника доходов.

Кроме того, Кызыл-Арслан издал фирман, осуждающий сектантскую борьбу и вражду религиозных течений. В нем говорилось:

"Лиц, использующих коран как оружие в сектантской борьбе, следует наказывать как опасных политических преступников. Те, кто будет искать в коране оправдания сектантским распрям и религиозной междоусобице, будут преследоваться как враги ислама. В случае возникновения споров между шиитами и суннитами, к ним будут применяться новые законы о наказаниях.

Те ваизы и хатибы, которые с минберов мечетей будут разжигать вражду между сектами и религиозными течениями, лишаются права выступать в мечетях перед верующими. А те из них, которые станут призывать верующих к насильственному истреблению инакомыслящих, будут предаваться смертной казни, как внутренние враги государства.

Иноземные захватчики, в том числе халифы, всегда опирались на секты и религиозные течения, желая расколоть единства исламского мира и посеять в государствах Востока смуту. В этом они умудрялись делать своим сообщником даже священный Коран".

Однако, претворяя в жизнь свои реформы, Кызыл-Арслан столкнулся с теми же трудностями, что и халиф Мамун, правивший в первой половине IX века.

В своем письме к визирю Шамсаддину Кызыл-Арслан писал:

"Чтобы превратить восточные государства в цивилизованные страны, недостаточно иметь в них сильные правительства,- нужны также сильные, мудрые, энергичные реформаторы.

Проблема реформ не может быть решена только с помощью силы оружия. Нужно через науку и литературу внедрять в сознание народа мысль о том, что коран и государственные законы не могут ужиться вместе.

Сейчас, когда мы приступили к реформаторской деятельности, мы на каждом шагу встречаем сопротивление проповедников Корана.

Задумав

создать новую налоговую систему, стремясь осуществить земельную реформу и упразднить старые бесчеловечные законы, такие, как откуп за убийство, мы натолкнулись на упорное противодействие духосенства, ибо наши реформы лишают их больших прибылей и сильно урезают их права. Более всего они воспротивились созданию правительственных судов, так как это отнимает у них возможность получать от народа взятки.

Духовенство Багдада и Хамадана, стремясь опорочить мои последние фирманы, вооружилось пока что только Кораном. Но и это уже немало! Увы, простой народ не понимает, что причиной всех его бед является религия, Коран и секты. Поэтому райят смотрит на все наши реформы как на бунт против ислама.

Пользуясь своим влиянием, духовенство натравливает народ на правительство. Больше того, хатибам даже удалось склонить на свою сторону некоторую часть нашего войска!"

Со всех концов империи султана Тогрула в Багдад полетели жалобы духовных лиц на политику Кызыл-Арслана. Они утверждали, что новые реформы направлены против исламской веры и духовной власти повелителя правоверных.

Кызыл-Арслан не обращал внимания на их козни. Сравнивая различные переводы Корана и религиозные книги, толкующие Коран, он пытался доказать, что именно Коран повинен в расколе и распрях исламского мира.

Однако его старания не принесли ему ничего утешительного, ибо духовенство, считавшее, что новая политика направлена исключительно против них, мешало ему заручиться поддержкой народа. Больше того, реформы Кызыл-Арслана имели много противников и среди народа. Темные, неграмотные люди начали называть Кызыл-Арслана вероотступником.

Основная ошибка Кызыл-Арслана заключалась в поспешности. Вместо того, чтобы постепенно проводить в жизнь свои разумные реформы, он задумал разом ликвидировать законы, имеющие традицию тысячелетней давности. Он не принял во внимание, что обычаи, узаконенные религией, невозможно изменить фирманом, который представляет собой всего-навсего бумажку, пусть даже украшенную печатью хекмдара.

Вторая большая ошибка Кызыл-Арслана состояла в том, что, замышляя реформы, он хотел пойти путем, которым в свое время шел халиф Мамун, и начал с того, что заговорил о несоответствии корана условиям тогдашней жизни. Эта мысль была сама по себе очень верная, ибо фанатизм во всех его уродливых формах всегда опирался на Коран, находя в нем свое обоснование. Но разве могли это понять темные невежественные люди, отравленные ядом религии? Мысли Кызыл-Арслана были непонятны им, а потому чужды.

Если бы Кызыл-Арслан повел борьбу сначала с отдельными вредными обычаями, опирающимися на Коран, он мог бы найти себе сильных сторонников среди шейхов враждующих между собой сект,

Если бы он пошел по этому пути, Коран постепенно терял бы свою силу и значение, ибо Коран не может обойтись без ереси и фанатизма. Жизненность Корана заключается именно в том, что его всякий раз по иному толкуют и, запутывая в нем все, даже самое простое и обыденное, превращают в нечто сверхъестественное и божественное.