Меч и перо

Ордубади Мамед Саид

– Скажи мне, что ты делаешь в наших краях? Что ты потерял здесь?

– Подумай сама, Рена... Неужели ты не знаешь, что я потерял здесь свое сердце? Какой смысл спрашивать об этом лишний раз?

– Я ничего не знаю и не желаю знать,

– Рена, ведь мы давно знакомы. Неужели за столь долгий срок ты не узнала меня?! Разве я представляю для тебя загадку?

– Девушки, считающие, будто они знают мужчин, узнают рано или поздно и другое - что они жестоко обманываются.

– Не говори так. У тебя нет оснований думать обо мне плохо. Чувствую, произошло нечто, о чем я еще не знаю. Может, тебе передали какую-нибудь сплетню?

Что ты слышала?

На глаза Рены навернулись слезы.

– Выходит, у меня нет права даже слушать то, что всем хорошо известно?!

– Злые языки способны наговорить многое. Необязательно всем верить. То, что имеет отношение к тебе и ко мне, ты должна слушать только от меня. Все, что имеет отношение к нашему будущему, можем решать лишь мы вдвоем. Теперь мне понятно, почему ты не хочешь видеть меня вот уже несколько дней.

– Скажи, Ильяс, могу я верить близкому тебе человеку, открывшему мне глаза?

– Рена, ты не вправе думать обо мне плохо. Ведь у меня нет никого кроме тебя. Неужели тебе и твоему отцу неизвестно, что я за человек? Никогда не думал, что ты можешь слепо верить сплетням. Чувствую, если так и дальше будет продолжаться, мне суждено остаться одному.

– Ты вовсе не один. Теперь ты постоянно бываешь на приемах и кутежах во дворце эмира.

Молодые люди подошли к дому Рены. Ильяс протянул девушке руку.

– Если так, всего хорошего!

Рена пожала его руку.

– Желаю и тебе всего хорошего, - ответила она, однако руки его не отпустила.

Они молча смотрели друг на друга. Ильяс не хотел входить в дом.

Корова, дойдя до ворот, замычала, подавая знак теленку. Вышла мать Рены, чтобы загнать животное в хлев, Увидев Ильяса, она удивилась, - он в первый раз пришел в деревню Ханегах вечером.

Ильяс поздоровался с матерью Рены:

– Салам!

– Алейкюм-салам, - ответила женщина.
– Почему стоишь на улице? Заходи в дом. Ахмед хотел видеть тебя.

Ильяс, весь во власти своих мыслей, вошел во двор. Рена, засучив рукава, побежала,в хлев доить корову.

Ильяс, услышав от матери Рены, что Ахмед-киши желает видеть его, решил: в семье произошло что-то серьезное и важное; несомненно, Ахмед-киши скажет ему то же, что и его дочь Рена.

Когда он вошел в дом, Ахмед-киши совершал вечерний намаз. Ильяс молча замер у порога в ожидании, когда старик кончит молиться.

Вот хозяин дома поднялся с молитвенного коврика. Ильяс поздоровался. Ахмед-киши ответил на его приветствие и указал рукой место рядом с собой.

– Иди, сынок, садись. Добро пожаловать. Рад тебя видеть.

Казалось, Ахмед-киши раздумывает над чем-то важным. Он часто потирал руки, теребил бородку, приглаживал волосы на макушке. Было видно, старик нервничает, пытается сдержать себя.

Наконец он обернулся к гостю и, тряхнув головой, заговорил:

– Сын мой, Ильяс, думал я, что на старости лет мне привалило сразу два счастья. Ты - одинокий юноша, а у нас как раз нет сыновей. Все наше богатство - наша дочь. Потому-то мы и радовались, думали: не опустеет наш дом; и ты найдешь здесь свое счастье, и мы сможем спокойно умереть - есть теперь кому поддержать огонь в нашем очаге. Но судьба думала иначе, чем мы. Не суждено сбыться нашим мечтам. Большое горе постигло нас прежде, чем мы успели породниться с тобой. Что поделаешь? Видно, такова воля неба. Счастье отвернулось от нас.

Ильяс не мог слушать дальше.

– Я не сделал

ничего, что могло бы принести вам несчастье!
– воскликнул он взволнованно и удивленно.
– Мне кажется, вы услышали какую-то глупую, вздорную сплетню. Прошу вас, Разберитесь хорошенько во всем.

Ахмед-киши достал из-за пазухи письмо.

– Прочти это и скажи сам, есть ли у меня право верить слухам.

Ильяс развернул письмо и прочел:

"Ахмед-киши, в течение недели ты должен покинуть деревню Ханегах. Если ты не уедешь, я велю арестовать тебя и всю твою семью и выслать. Твоей дочери не дозволено встречаться с молодыми людьми, ибо это.вредит людской нравственности.

Гатиба".

Ильяс вернул письмо Ахмеду-киши. Он был удручен и не знал, что говорить.

– Уверяю вас, - сказал он наконец с дрожью в голосе, - мы с Реной не безнравственны.

Ахмед-киши вздохнул.

– Знаю, сын мой. В этом я не сомневаюсь. Но раз ты встречаешься с девушкой, изволь думать, имеешь ли ты на это право, Если ты знаком с дочерью такого большого человека, как эмир, связан с ними, ходишь во дворец, переписываешься с Гатибон-ханум, тебе следовало бы оставить в покое другую девушку. А то что получается? Во-первых, ты навеки ранил юное девичье сердце, во-вторых, я вынужден на старости лет сделаться скитальцем из-за тебя. Я своими руками построил это бедное жилье. У меня свой клочок земли, небольшой садик. Теперь же мне придется забрать скотину, жену, дочь и переселиться в деревню Алибейли. Может, там удастся найти кров.

Ильясу показалось, будто над его головой разверзлось небо.

– Через кого Гатиба-ханум передала вам письмо?
– спросил он.

– Через близкого тебе человека, рабыню Абульуллы - Себу-ханум.

– Уверяю вас, дочь эмира Инанча Гатиба ничего не знает о письме. Все подстроено Себой-ханум.

Ахмед-киши покачал головой,

– Этого не может быть!

– Может. Ведь я поссорился с семьей Абульуллы. После того, как Абульулла переехал во дворец ширваншаха, мы все прониклись презрением к нему. Гянджинцы питают к нему отвращение. Абульулла и его близкие винят во всем этом одного меня. Они распускают обо мне сплетни, клевещут. Уверяю вас, Гатиба ничего не знает о письме. Это не ее почерк. Так пишет Себа-ханум. Если бы письмо было написано Гатибой, она переслала бы его через своего слугу. Спокойно живите в своем доме. Теперь не то время, чтобы эмир мог бесчинствовать. Он вынужден считаться с народом. Ни семья эмира, ни я, не думаем о родстве. Я бываю во дворце, но совсем по другой причине. Возможно, в будущем вы все узнаете. Сейчас эмир, желая укрепить свое положение, начал заигрывать с народом.

Хозяин и гость долго беседовали. Ахмед-киши, немного успокоившись, позвал в комнату жену и все объяснил ей. Старики воспрянули духом.

Но Рена все не появлялась.

Ахмед-киши позвал дочь.

– Рена, зайди в комнату! Нехорошо быть такой невежливой по отношению к гостю.

Рена вошла со скатертью и принялась готовить ужин.

Хозяева пригласили Ильяса поужинать вместе с ними.

СЕБА-ХАНУМ

Дочери эмира Гатибе не пришлось потратить много времени, выторговывая Себу-ханум у жены поэта Абульуллы - Джаханбану. Семья старого поэта давно мечтала избавиться от этой рабыни - любительницы интриг, сплетен и приключений. Из-за интриг Себы-ханум многие знатные и интеллигентные семьи Гянджи перестали знаться с семьей Абульуллы.