Меч истины

Atenae

– Ты говорила об этом отцу или брату?

Её взгляд снова обдал меня холодом:

– К чему, Визарий? Я горда. Этот брак был нужен племени. Я не стала бы противиться, - потом опускает голову и говорит совсем тихо. – Ты позволишь мне уйти?

Я только киваю. Как же всё складывается, однако. У готов есть и интерес в этом деле, и причина. И игреневый жеребец.

– Она не могла, - раздаётся за спиной.

Оказывается, нас слушали. А я даже голос не сразу узнал. Правда, я никогда не слышал, чтобы Аяна говорила так. Не только красива, но и умна? Вот удача!

– Ты думаешь?

Презрительная

усмешка искривляет полные губы:

– Посмотри на её руки! Им никогда не пустить ту стрелу. Силёнок не хватит!

Этому мнению можно верить. Великая Мать не прогадала, послав сюда своего командующего.

Подходит Лугий:

– Её брат?

– Она уверяет, что он не знал. Надо его расспросить. Аккуратно.

Лугий ухмыляется:

– У меня получится лучше.

Теодорих собирался ехать к сарматам. Несмотря на гибель несостоявшегося зятя, что-то тянуло его туда. Об этом он поведал в дороге, и достаточно громко. Слышали даже мы с Аяной, хотя приотстали, чтобы не мешать галлу.

– Наши считают, что сарматские девушки некрасивы. Это потому, что мы не привыкли к чужим. По мне, так лучше и не надо! Горячие, как уголь. Как вороные кобылицы!

Я видел, у Лугия вертится на языке вопрос, есть ли у гота среди роксоланов подруга, но спросил он другое:

– Знаешь толк в лошадях? То-то я смотрю, жеребец у тебя сказочный!

Теодорих довольно оглаживает коня по шее:

– Славный! У твоего друга тоже кобылка ничего!

Оба негодника перебрасываются короткими фразами вполголоса и разражаются смехом. У меня, по-моему, пылает лицо. Стервецы говорят, явно, не о Луне. Как их прервать?

Смуглая рука удерживает Луну за повод:

– Лугий знает, что делает. Не мешай.

Не ожидал от Аяны подобной выдержки. Придётся признать, это я мыслю предвзято. А считал, что она.

Между тем, парни вернулись к конскому вопросу.

– Сарматские лошади обычной породы мне не нравятся, - говорит сын вождя. – У амазонок они каких-то других кровей. Но Славного я купил вовсе у незнакомого молодца. Проезжал тут один, и вёл коня в поводу. Пришлось отдать диадему сарматской работы. Я поехал к Гаяру, чтобы похвастать, но его уже не было в живых.

Лугий так и подскакивает на спине своего жеребца:

– Ты купил его недавно?

– Позавчера. И представь, Славный уже привык ко мне!

Мой друг бросает торжествующий взгляд. Нет, Лугий, я не верю в заезжего убийцу, который стреляет без причины! Слишком много интересов столкнулось на этом куске степи. Но не похоже, чтобы сын вождя лгал.

Лугий морщит лоб, соображая, куда повести разговор, потом снова лукаво глядит на Аяну:

– Слыхал, у амазонок тоже славные кобылки. И девушки, - добавляет он под моим возмущённым взглядом.

Теодорих, вопреки ожиданиям, уныло морщится:

– Девиц там много. Только я бы тебе не советовал к ним соваться, мой друг.

– Что так? – галл смотрится воплощением лукавства. – Не ласковы?

Юный готский воин не принимает шутки:

–

А кто их знает? Сарматы чтят их, как прародительниц: говорят, что все их племена произошли от союза скифов с амазонками. В прежнее время степные девы часто жили отдельными общинами, постигая женские таинства Богини Луны. А этих, нынешних, и вовсе Богиня взыскала: девственницы из Храма без всяких снадобий, одними руками облегчают роды. Говорят, это потому, что их Богиня едва родившись сама, помогла прийти на свет брату. Но такая сила им дана только пока не познают мужчину. Вот они и берегут её, не желают ни с кем любиться. Когда мы только пришли сюда, отец хотел заключить с ними договор. Объединиться в крепости, защита, счастливые семьи – то-сё! Старшие – они ведь не девы уже. Отец вдов, а их Великая Мать – женщина хоть куда. Так знаешь, что она ему ответила? «Я скорее умру, чем разделю с мужчиной ложе и трон!» Жуткая властолюбивая змея, вот что я тебе скажу. А девочки ничего, да. И не все метят в жрицы.

Остаётся лишь гадать, как акинак Аяны в ножнах усидел. Мой друг, не дожидаясь неприятностей, хлестнул коня, и они с Теодорихом умчались далеко вперёд. Амазонка ничего не сказала мне, но в глазах поднялась мутная волна гнева. В ней словно два разных человека, я не всегда понимаю, с которым имею дело. Интересно, но сейчас на это нет времени. У меня созрел один неотложный вопрос.

Едва спешившись, Аяна решительно направилась к хижине, где держали Зарину, словно она имела в мыслях то же, что и я. У порога за нашими спинами бесшумно сплотился Лугий.

Сегодня девочку никто не обижал. Она сидела на куче соломы, подобрав колени к груди. Нечесаные волосы сбились в колтун, лицо в грязных разводах. Плакала? Кто-то мне говорил, что амазонки не плачут.

Она так и вскинулась с пола:

– Аяна! Забери меня отсюда! Тебя послала Мать?

Я никогда не думал, что эта грозная женщина может быть ласковой. Она присела рядом с Зариной, обняла её, принялась гладить по волосам, что-то шепча. Совершенно невозможно разговаривать с ними, не видя лиц - сажусь на корточки:

– Ты позволишь мне спросить, Зарина?

Испуганно отшатывается, но Аяна удерживает её, шепча:

– Можешь поговорить с ним.

Я благодарно киваю.

– Ты нашла Гаяра?

Она молчит, но глаза наполняются влагой. Бедняжка. Увидеть любимого вот так… зрелище не для девичьих глаз.

Девочка уткнулась Аяне в грудь, худенькие плечи затряслись. Можешь смотреть на меня сколько угодно, Аяна, но, сама понимаешь, я должен спросить!

– Ты хотела поехать к нему вечером. Если бы это случилось, он был бы жив?

Против ожидания, она качает головой:

– Скорее, умерли бы оба.

– Почему ты так думаешь?

Отвечает с тихой убеждённостью:

– Первая кровь, проклятье амазонок. Я должна была помнить об этом.

Аяна встрепенулась, как ловчая птица:

– Тебя удержала мать?

Девушка молча кивает. Мой вопрос стал уже лишним, но я всё же задаю его, цепенея от ужаса:

– Она знала о вас с Гаяром?

Ответ очевиден. Мы все это понимаем.