Меч истины
Шрифт:
– Визарий, говорят, что тебе нет равных на мечах. Я хочу проверить, так ли это.
Мой ученик тут же оживился, я вдруг подумал, что он никогда не видел настоящий поединок. Показать ему?
Цинна правой рукой потянул из ножен спату. Я покачал головой:
– Только на деревянных.
Взгляд светлых глаз стал дерзким:
– Боишься?
Я кивнул:
– Боюсь.
Он пожал плечами, но отложил боевое оружие и взял учебное. Пару раз взмахнул, проверяя баланс, и остался доволен. Ещё бы, я сам изготовил эту пару мечей. Они были во всём
Мы долго кружились в центре площадки, потом Цинна нанёс молниеносный рубящий удар. По его мысли этот удар должен был развалить мне плечо. Он бил как привык, как бьёт кавалерист, рубя пехотинца. Я знал десяток способов отразить такой удар. Начать с того, что у меня гораздо более длинные руки. Да и весь я длиннее. Но для Проксимо выбрал самый зрелищный способ: припал на одно колено, перехватил меч и увёл его в правую нижнюю четверть. И Валерий чуть не ткнулся носом в песок. А я уже нависал над ним с мечом.
Надо отдать ему должное, он отреагировал быстро. Правда, если бы я захотел, то мог развалить его промеж ягодиц во время этого прыжка. Но мой ученик должен был увидеть и такой приём. Да и не стоило унижать его родственника этим ударом.
Валерий упорно предпочитал рубить, а не колоть. Я парировал самыми разнообразными способами, а потом одним ударом с подвывертом обезоружил его. Цинна не мог знать этот приём, кавалеристская спата для него не предназначена. Но оба деревянных меча имели рогатую крестовину, я оценил её за годы судных боёв и весьма успешно использовал. Обычный боец не может удержать оружие, когда его выворачивают против движения кисти, зажав, словно в тиски, между лезвием и перекрестьем. Это я ещё должен буду объяснить Проксимо.
– Что ж, было недурно! – произнёс Валерий, подбирая меч, и протягивая мне правую руку. Я пожал её.
С тех пор он стал часто посещать наши занятия, я не гонял его. На свой солдатский лад он был даже искусен, просто никогда не подходил ближе четвертого ряда к местам, где ковалось моё мастерство. Иногда он давал Проксимо советы. Если эти советы не годились для моего ученика, я улучал минутку, когда Валерия не было с нами, и позволял парню проверить приём на практике. Мне ни разу не пришлось уронить авторитет Цинны нелестными словами: Проксимо сам мгновенно понимал, где крылась ошибка.
Мы по-прежнему говорили очень мало, но между нами установилась мыслительная связь, делающая возможным понимание без слов. От этого учёба шла ещё успешнее.
Совершенно неожиданно нас стала посещать и красавица Сильвия Цинна. Чаще она являлась с мужем, иногда приходила одна. Наблюдала за тренировками брата всё с той же прохладной доброжелательной улыбкой. Иногда мне казалось, что Боги по ошибке заполнили вены Сильвии флегмой. Она была спокойна, приветлива, но абсолютно далека от всех и всего.
Как ни странно, её интересовали не только приёмы боя и поединки. Ей нравилось смотреть, как мы разминались, пыхтя и потея. Днями становилось всё жарче. Я испытывал смущение, когда зной вынуждал меня снять рубашку. Особенно после того, как Проксимо однажды сообщил в бане, иронически созерцая рубцы на моей груди:
– Сильвия находит тебя красивым.
Только этого ещё не хватало!
Старый
В кузницу мы отправились вместе с Проксимо. В присутствии хозяина раб был сдержаннее, по крайней мере, не бранился вслух. У меня не слишком стыдливые уши, мне и самому случается загнуть. И всё же неприятно, когда кто-то говорит только на бранном наречии.
Анус долго рассматривал эскиз, потом пробурчал что-то неразборчиво. Из всего я уловил лишь, что он сделает «эту глупую хрень», раз нам так хочется. Проксимо ждал этого часа нетерпеливо, как молодожён ждёт брачную ночь.
*
День, когда был изготовлен меч, стронул с места лавину разнообразных событий, которая едва не погребла нас. А начинался он даже скучно. Ещё ночью северный ветер принёс с собой пронизывающе холодный ливень. Струи воды косо падали с неба, хлеща наотмашь. Тропа раскисла, а мутный поток, бегущий по земле, совершенно скрыл камни и корни, о которые легко было споткнуться не только хромому. Я не стал проводить занятие, и Проксимо, счастливо улыбнувшись, юркнул в таблин к своим любимым книгам. Позднее оказалось, что и мне предстоит провести время в библиотеке. Приска снова мучила подагра, и Донат обратился ко мне с просьбой побыть его секретарём.
С появлением дядюшки Проксимо помрачнел и удалился в свою комнату, унося пару свитков. Но на пороге улыбнулся мне, словно извиняясь. Было в их отношениях что-то такое, чего я старался не касаться – словно грозовая туча, из которой в любое мгновение могла вырваться молния.
Публий тоже сделался угрюмее. Впрочем, это никак не повлияло на его работоспособность. В тот день я перебрал кучу посланий, составил пару списков, ответил на десяток писем, и закончили мы уже затемно. День был ненастный, смерклось рано, но я даже устал с непривычки.
Убирая бумаги, Публий бросил мне:
– Я давно заметил, каким голодным взглядом ты смотришь на книги. Тебя соблазняет чтение?
Я вынужден был согласиться. Он уже столько знал о моём прошлом, известие о том, что я был учеником библиотекаря, ничего не меняло в наших отношениях.
– Так бери и читай то, что хочешь. Это тебе сверх оплаты, за особые успехи, - он усмехнулся, но усмешка вышла не очень весёлой. – Думаю, Проксимо не будет против.
Я выбрал Метродора, «Историю Понтийской войны». Помню, Филипп называл Метродора невероятным обманщиком, но подробности выветрились со временем. Теперь я мог сам осмыслить его выводы. Мне предстоял приятный вечер.