Меч истины
Шрифт:
Удивительно, как наличие приличных штанов сказывается на самомнении. Добротная одежда – вопрос статуса. Ещё недавно я был Меч Истины, всеми уважаемый человек. Штаны, впрочем, и тогда не всегда бывали без заплат, но осанка существенно отличалась. Нынешний я, ради заработка скрипящий пером в таверне – это совершенно иное существо. Оно отличается даже от второго нынешнего меня – учителя вооружённого боя. И уж подавно эти два меня не похожи на свирепого гладиатора, который мог сожрать за косой взгляд, или долговязого неоперившегося юнца, ученика библиотекаря.
Впрочем, сколько б меня ни было, ни один из этих образов не соответствовал представлениям о Марке Визарии у пожилого слуги, который вздумал меня разыскивать именно сегодня. И на Марка Визария я мало похож, и на учителя фехтования тоже. Гонять новичка я доверил Квинту Требию – он опытный солдат, и давно уже не нуждается в учителях, но ко мне продолжает ходить и учеников поставляет из чистой дружбы. Я же сижу на бревне и слежу за их поединком. Не по причине особой лени, а из-за досадной уязвимости штанов.
Это ещё что! Какой я был вчера, когда добросовестно составлял письмо для какого-то квадратного офицера. Офицер, кстати, не производил впечатления неграмотного, а письмо его было шедевром умолчания пополам с угрозами:
«Уважаемый Фотий!
Ты не сумел выполнить свои обязательства в отношении моего племянника, о чём я весьма сожалею. Но ещё больше я сожалею о том, что ты удалился, не вернув задаток, полученный за эту работу. Я не принадлежу к добрякам, которые легко прощают. А ты вынудил меня искать людей, способных выполнить моё поручение. Думаю так же поискать тех, кто выполнит и другое моё поручение, касающееся тебя».
И далее в том же духе. Одним словом, не хотел бы я оказаться тем Фотием. У офицера был холодный взгляд, мерцающий меж тяжёлых век. И даже когда его тонкие губы складывались в улыбку, эти глаза ни на миг не теплели. Вчерашний я – скромный писарь в потёртой варварской одежде – под этим взглядом казался даже как-то ниже ростом. Офицер был вдвое шире меня и носил меч на бедре – роскошь, в которой мне отказано богами. И если бы этот медведеподобный воин испытал сожаление по поводу меня, я бы всерьёз задумался, не пора ли исчезнуть из мира самому. Хотя в моём возрасте поздновато учиться смирению.
Сегодня я – великолепный варвар, которому лень оторвать зад от бревна ради неповоротливого мальчишки, пусть его Квинт гоняет. Он и гонял, весьма добросовестно, поэтому вестник моего работодателя обратился именно к нему:
– Благородный Визарий!
Гм, благородным меня ещё не называли. Не то, чтобы мои родители были совсем уж никто, но их непутёвый отпрыск сделал всё, чтобы славное имя ушло в небытие. Хоть и не по своей воле. Я уже давно не скрываюсь – едва ли остались те, кто наш род помнит. Благородный Визарий? Забавно!
Ну, а как он мог ещё обратиться? «Почтенный»? Квинту это совсем не подходило, ему лет тридцать. Управляющий чуть не вдвое старше. Даже вольноотпущенник, каковым, судя по всему, был наш посетитель, не смог бы вымолвить
Квинт, понятно, не отреагировал. Под его натиском мешковатый сын торговца тканями потел, словно в бане.
– Благородный Визарий!
Я встал. Квинт Требий с наслаждением лупил богатенького увальня деревянным мечом. Его же мечом, который выбил у него мгновение назад.
– Сколько раз говорить: не стискивай рукоять!
– Почтенный Визарий!
Угу, это ко мне.
– Я весь к твоим услугам, любезный.
Вольноотпущенник повернулся ко мне и застыл. Взгляд ещё в надежде цеплялся за Требия, а я слышал грохот его рушащихся надежд. И всё же не придумал ничего лучше, чем начать строить свои. Хотя мог бы остеречься – сегодня Боги щедры на каверзы. Так. Слуга богатого дома (туника и плащ из хорошей шерсти) получил приказание своего господина, которого весьма уважает (держится достойно, без раболепия) – нанять своему отпрыску известного учителя. А значит, учитель может рассчитывать на солидный заработок и обеспечить существование своей семье. Хорошо, что он не видел мою семью: жену - свирепую амазонку и названных братьев – хромого гладиатора-нубийца и галла, красавчика и забияку, Меча Истины к тому же.
Управляющий вызывал у меня симпатию. И не только тем, что собирался решить мои денежные проблемы. Был он отдалённо похож на моего старого учителя Филиппа: такие же куцые волосы, реденькая борода, совсем уже белая, выцветшие глаза, которые, впрочем, умели смотреть очень строго. На меня и сейчас смотрели строго, я против воли чувствовал себя нашкодившим юнцом. Если он и был растерян, то быстро справился с собой, и голос не дрогнул:
– Благородный Публий Донат послал меня к Марку Визарию. Ты ли это?
Шутки были неуместны. Как и мои космы, и борода, и шрамы. И латаные штаны, будь они неладны!
– Это я, уважаемый. Что велел передать мне твой господин?
– Благородный Публий Донат хотел бы, чтобы ты давал уроки боя благородному Проксимо.
Жму плечами:
– Это легко устроить. Пусть благородный Проксимо приходит, я назначу ему время.
Квинт Требий оставил свою запыхавшуюся жертву и с интересом ждёт развития событий. А чего, собственно, он ждёт? Ах, вот этого!
– Благородный Проксимо не может заниматься здесь с другими учениками. Мой господин хочет, чтобы ты учил его дома, на вилле Доната. Это в двадцати милях от города. Завтра он пришлёт за тобой, - тут взгляд слуги упал на мои злополучные штаны. – И он готов хорошо заплатить за то время, что ты не занимаешься с другими.
Из дома вышла Аяна. Она не в восторге от моих отлучек. Но кошелёк должен будет примирить её с действительностью. Хотя бы на время.
Моя жена ничего не сказала, она взяла деньги, отправилась на рынок и принесла восемь локтей полотна. Меня мучила совесть, потому что она шила всю ночь. Но я, наконец, обрёл приличный вид.