Меч Севера
Шрифт:
Многие — к его удивлению — ответили на его слова одобрительными возгласами. Он почти предвидел взрывы смеха. Просто представить себе не мог, почему кто–то мог отнестись со вниманием к нему, обычному незаконнорожденному. Возможно, их просто устрашило то, как он командовал мертвецами.
Осознай Коул прежде, что его боятся, это польстило бы его самолюбию, но в последнее время он понял: тот, кто принуждает к преданности, внушая страх, вероятно, не очень хороший человек.
Возникнув из толпы, Улыбчивый подошел к нему.
— Ты герой, Призрак.
Коул покачал головой.
—
— Ты определенно поменял настрой. Той ночью в таверне ты строил из себя важную шишку.
— Я был глупцом, — грустно сказал Коул.
Улыбчивый показал пальцем себе за спину, в сторону гавани.
— Как бы то ни было, я желаю тебе удачи. Я отправляюсь в Серый город, как только позволит погода. Мой двоюродный брат Морик — где–то там. Я это знаю.
Коул кивнул.
— Ты был мне хорошим другом. А что делает твой двоюродный брат?
Улыбчивый расплылся в щербатой ухмылке.
— Морик? Можно сказать, что он тоже шахтер, в своем роде. Он протискивается в любую дыру.
Это прозвучало для Коула несколько странно, но он не обратил на это внимания.
— Что ж, надеюсь, ты его найдешь. Поищи Сашу, когда окажешься в Сонливии. У нее длинные каштановые волосы и глаза, в которых мужчина может потеряться. Если увидишь ее, скажи ей… скажи ей, что я вернусь домой, как только смогу.
— С удовольствием, — ответил Улыбчивый.
Коул дружески кивнул ему в ответ. Несмотря на все, что произошло, знать, что есть еще рядом такие славные парни, как Улыбчивый, — это обнадеживало. Он напомнил Коулу Трехпалого, его бывшую правую руку, пока жестокая правда мира не сломила его дух.
Выжившие в Новой Страде попрощались. Те, у кого не хватило духа сражаться, удирали в дождь, а те, кто оставался, выжидающе смотрели на Танатеса. Чародей кивнул Коулу и указал на корабль.
— Пора. Вызывай своих слуг из трюма.
В ответ Коул сказал с тревогой:
— Я не хочу, чтобы пострадали невинные.
Танатес яростно сжал кулаки, и вокруг его пальцев заплясали огоньки темного пламени.
— Необходимо создать на улицах полный хаос! Мне нужно вытащить Белых Плащей и Нерожденных из дворца. Но сначала ты отведешь меня в Зал Летописей. Как я понимаю, он находится где–то в развалинах Святилища.
— Я не знаю пути.
Зловещий свет, который пробивался сквозь повязку Танатеса, угрожающе вспыхнул.
— Ты говорил мне, что знаком с этими развалинами, — прошипел он. Несмотря на то что у него за поясом был кинжал Проклятие Мага, Коул отшатнулся перед лицом ярости чародея.
— Меня сопровождали туда бледные женщины! Они использовали какое–то устройство, чтобы скрыть от меня путь. Все, что я помню, — тени, и туман, и детский плач.
— Я могу показать вам, — раздался тихий голос.
Коул и Танатес повернулись. На них смотрели водянистые глаза Деркина.
— Мы с мамой провели годы жизни в развалинах, — добавил он. — Я проведу вас туда.
Западная часть развалин Святилища была во многом похожа на другие его части, которые помнил Коул. Древние стены, построенные из песчаника и прочих непрочных материалов, давно стали разрушаться, и здания кренились, заваливались
— Белая Госпожа была некогда верховной жрицей Матери, — сказал Танатес, пока они углублялись в развалины, оставшиеся от священного города. — В политическом отношении и как маг она была, возможно, самой важной фигурой нашего времени. Это мне удалось выяснить во время моих исследований в Сонливии.
На секунду Коулу показалось, что он заметил какое–то движение за пределами освещенной зоны. Он уставился в темноту, но ничего не увидел. Даварус решил, что это, возможно, было всего лишь игрой его воображения.
— Я вот все думаю кое о чем, — сказал он. — А у Белой Госпожи есть имя? Она не могла всегда быть Белой Госпожой. Когда–то у нее было настоящее имя.
Танатес покачал головой.
— Если это и так, никто этого не помнит, а уж я — особенно. До самого последнего времени я не мог вспомнить даже собственного имени.
От удивления брови Коула поползли вверх.
— Ты не мог вспомнить собственного имени?
— Около пяти сотен лет я жил как ворона, а мое сознание затерялось в глубинах разума моего ангела–хранителя. Я пришел в Серый город в поисках ключей к разгадке своей личности.
— И что ты обнаружил?
— Мое настоящее имя среди прочего. Со сторонней помощью я начал воссоздавать свой раздробленный разум. Мои воспоминания все еще не полны. Но я верю, что найду искомые ответы в Зале Летописей.
— А тот, кто помогал тебе вновь открыть себя. Как его звали?
— Айзек.
Коул застыл на месте.
— Я знал некоего Айзека! — воскликнул юноша. — Он был примерно моего возраста, может, несколько старше… Он был… — Коул замолк. Он не мог припомнить, как выглядел Айзек. Юноше вспомнилось только, что лицо Айзека было поразительно неброским. Слуга Полумага не запомнился ему совершенно ничем, помимо того что он, казалось, настойчиво стремился втереться в доверие к старому варвару Кейну и остальным членам группы мятежников. — Я не помню, — признался он, чувствуя себя глупо.
Танатес склонил набок голову в свойственной ему манере.
— Ты тоже не можешь описать его внешность? Странно. Этот Айзек был загадкой. В обмен на свою помощь он просил меня о разных услугах, в которых я не видел тогда особого смысла. Теперь я думаю, он что–то планировал. Разрабатывал стратегию. Он был блестящим, бесконечно талантливым человеком.
— А я думал, что он придурок, — пробормотал Коул. И тут ему кое–что пришло в голову. — Почему ты спас меня? Я имею в виду, когда нашел меня умирающим.