Меч Шеола
Шрифт:
На воде плот покачивается. На плоту дрова сухие колодцем складены и соломой обложены. Поверх дров тела убитых, ярла Гольма и его воинов, в полной воинской справе. И с надлежащим припасом, чтобы в дороге ни в чем недостатка не было.
Лица воинов напряжены и суровы. Громкими хриплыми голосами вытягивают то ли гимн боевой, то ли песнь далеких предков. А может к своему богу молитву возносят..
Плот качнулся, сдвинулся с места, сдвинутый тяжелыми баграми, постоял и послушно потянулся на середину реки. До
— Опасались, что не примет река. Оттолкнет — Чуть слышно шепнул Ратимир. — Обратно их вернет.
— И что?
— Будут тогда их души метаться бесприютными по свету, пока боги не простят. Или те, с кем они бесчестно поступили. Но и тогда врата Ваалхала будут для них закрыты.
А плот, покачиваясь на речной глади, неспешно удалялся от берега. Воины вздели луки. Вспыхнула, привязанная к стрелам солома и, смоченные в масле, тряпки. Стрелы, оставляя вечернем небе огненный след, взвились высоко вверх. Повисли, рассыпая искры, и со свистом обрушились вниз, на плот.
Вспыхнула солома.
Пламя вырвалось из — под дров. И разлетелось, охватив весь плот, вызвав радостные крики друзей погибших.
Но радость была недолгой. Пламя, сорвалось с кострища. Отделилось от него, отстав от плота и упало… в воду. Только слабые искорки рассыпались над рекой.
Плот же, дойдя до середины реки, остановился. Постоял, словно раздумывая плыть ли дальше, и медленно пошел по кругу.
Крик отчаяния долетел до стоящих на берегу.
Ратимир, стараясь остаться не замеченным, поглядел на Радогора.
И здесь угадал парень. Или нет?
Глаза сошлись в узкую щель, морозной синью отливают. Губы едва приметно шевелятся. А высоко в небе, почти сливаясь с быстро надвигающейся ночью, висит его ворон.
И второй раз стрелы взлетели в воздух. Остановились, будто слета на каменную стену налетели, и посыпались в воду, так и не долетев до плота. Плот же сорвался мс места и, подхваченный крутой волной, стремительно понесся вниз по реке. И опять диво. На реке даже ряби не был, и вдруг откуда не возьмись волна! Взметнула плот на горб, да так, что бревна затрещали, уронила и снова поднялась.
Стрелы посыпались огненным потоком. А сумеют ли они запалить намокшую солому?
А плот летит по воде так. Что ни веслом, ни парусом не догонишь.
Волна же в третий раз подхватила его, подняла на гребне и с треском переломила надвое. Захлестнула водой и успокоилась. И только бревна да поленья, лениво покачиваясь, остались на водной глади.
А на берегу воцарилась мертвая тишина. Даже детвора, против обыкновения, молчала, сбившись в тесную кучку. И только чей — то старушечий надтреснутый голос вымолвил с неподдельным испугом.
— Прогневили они своего полночного бога. Отвернул он от них свой лик.
Смур помотал головой.
Воин воина,
Опять угадал Радогор. Вот он стоит по другую сторону от Ратимира. Губы поджал, стиснув кулаки, и в глазах мстительный блеск. Словно и не боги покарали ярла. А он сам разломил плот, как краюху хлеба. И холодом от него наносит, хоть кутайся.
Взрыв отчаяния потряс души северных воинов. Не было еще такого не при их жизни, не на памяти, да, пожалуй, и на памяти их отцов и дедов. Иначе бы, хоть отголоски, а долетели бы. И не просто воина отвергли боги, ярла, о котором скальды поют песни и слагают саги.
Понурив голову и боясь смотреть в лица людей. Они молча, пошатываясь, как от крепчайшего эля, направились к своей лодии. А люди все не расходились, не сводя глаз с того места, где река поглотила ярла.
— Велики же грехи на них, коли подобно камням ушли на дно.
Все тот же старушечий голос, определил воевода.
— А другим теперь, как жить? Одной ватагой ходили. Эвон как их сразу всех к земле придавило.
— Жить одно. А умирать без всякой надежды совсем другое.
В голосе и злорадство и жалость. Все перемешалось, как квашня под бабьей мутовкой. Какой бы ни была душа, а все ж душа.
— Теперь уж вовсе одичают, коль узнали, что и умереть им, как все люди умирают, не доведется.
— А, может, и нет. Смерть, она кого хочешь заставит задуматься, когда строго на строго в глаза заглянет, да душу разом и перевернет.
Ратимр повернулся к Радогору, но парня уже рядом не было. Ушел Радогор не попрощавшись и не дождавшись конца.
— А не он ли посчитался с ними за девицу, княжну эту, Владиславу?
«Уж не научился ли Смур чужие мысли угадывать? — Подумал старшина. Глядя на воеводу.
Но нет. Где там. Воеводе в своих бы худо — бедно разобраться. Куда уж ему в чужие мысли лезть. Взгляд потерянный, в реке заблудился. А там бревна и поленья, как стояли так и стоят. Река небрежно к берегу их относит.
Пожал плечами. Де, не мое это дело. Своих через край. А хоть бы и посчитался. Один — бог суровый, как и его полночный край. Какое ему дело до людских страданий. И Тор не мягче норовом. Если только имена не перепутал.
— Куда они сейчас? — Это уже Смур.
— Кто их знает?
— Домой нельзя. Вождя потеряли. Кровью за кровь не ответили. Дорогой мертвых отправить не сумели. И у самих на душе свербит. Полонянку бы в жертву, чтобы бога своего, страхолюдину умилостивить, так и ее нет. Бэр унес. А ну, как та жертва поперек горла встанет? Тогда куда бежать. Не хочешь, так призадумаешься.
Раскорячились мысли в голове у воеводы в разные стороны. Вроде бы и не его это дело. А зацепило. Запутался, как рыба — ерш колючками в неводе. И вперед не пролезешь, и обратно колючки не пускают.