Меч Тамерлана
Шрифт:
В итоге же Витовт был пленен, русское ополчение истреблено, великокняжеская хоругвь разбита — а большинство уцелевших рыцарей перешли на сторону Скиргайло. По окрестностям Новых Трок разбежались ополченцы-жмудины и литвины, понесшие в битве огромные потери, пал в сече дядя Витовта — Видмонт. Только славный Бутрим, разбивший тевтонские хоругви на левом крыле, сумел покинуть поле боя и увести уцелевших всадников — чуть более полутора тысяч рыцарей и дружинников, а также тысячу оставшихся с ним легких литовских всадников…
Бутрим отступил в Полоцк, где укрылся сильно сдавший
Тевтонцы дали последнему не столь и великую рать — ибо сам Скиргайло в обмен на помощь отдал крестоносцам лишь Новые Троки. Но Трокское княжество было обещано крестоносцам еще по Довидишковскому договору, заключенному с Ягайло… А вот Полоцк Скиргайло вознамерился оставить за собой.
Но комтур все же выделил тысячу всадников (рыцарей, оруженосцев и сержантов) — а сверх того тысячу орденских арбалетчиков и мастеров осадного дела. Не столь и велико войско? Но победа Скиргайло под Троками возвысила сына Иулиании — и привлекла под его начало множество литовцев, до поры колебавшихся с выбором… Или боявшихся открыто поддержать притязания Ягайло (и его единоутробных братьев!) на престол.
Так что к Полоцку Скиргайло подступил уже с пятитысячным войском — а на помощь ему бросился Корибут с ляхами. Капкан! Но, слава Богу, Андрей Полоцкий успел покинуть княжество, следуя на соединение со смоленской ратью. А объединившись с московским войском, старшие сыны Ольгерда скорым маршем двинулись наперехват Корибуту… Пока еще возможно разгромить ворогов по очереди!
Андрей Ольгердович поднял взгляд на Владимира Андреевича — после чего с явной усмешкой уточнил:
— Поведай же, Храбрый князь — как нам добиться легкой и бескровной победы над столь сильным ворогом?
Владимир вернул усмешку более опытному и зрелому полководцу, спеша сообщить последнему свою задумку:
— Легкой и бескровной победы нам не видать. Но, если все получится, мы сохраним ядро войска, разбив и ляхов, и Корибута. Скажи, княже — слышал ли ты о победе Алексея Комнина в сече у Коловарии?
Листопад (октябрь) 1382 года от Рождества Христова; утро нового дня. Земли Смоленского княжества.
Сильно хмурясь, Корибут наблюдал за тем, как разворачивается против его хоругвей Полоцко-Смоленская рать и остатки Брянской дружины. Разглядел он и знамена московских союзников: Рязани да Пронска — а заодно и благородного оленя на стяге легких всадников, рассеянным строем прикрывших русские дружины.
— Хах! Слабоваты русы! И москали им подмоги толком не прислали!
Тринадцатилетний Каригайло, пришедший с малой мстиславской дружиной на помощь старшему брату, не терпится вступить в бой и показать свою удаль. С семи лет его воспитывали как настоящего воина, учили править конем, точно колоть пикой, премудростям правильных ударов меча, секиры, булавы… Быстро вытянувшийся отрок, как кажется, очень рано повзрослел — и стал полноценным бойцом, куда более способным и ловким, чем многие рыцарские оруженосцы.
И все же это не волк, а молодой щенок — ни разу
— Не дури. Рати московские пришли на помощь Андрею Полоцкому, мне о том доподлинно известно. Но неужто после битв с Мамаем и Тохтамышем они столь скудны воями?
Последний вопрос Корибут задал самому себе — и действительно, противостоящее ему войско не очень-то и велико… Навскидку две — две с половиной тысячи воев самое большое.
Ну, если не считать малого отряда легкой конницы…
— Сколько бы не осталось — все наши! Брат — пусти меня в бой, позволь проявить себя в сече! Позволь заслужить рыцарские шпоры — обещаю, я не подведу!
Каригайло обратился к старшему брату с таким сердечным жаром, с такой искренней мольбой, что Корибут невольно усмехнулся — и с братской лаской потрепал вихры отрока, пока еще не прикрытого шеломом.
— Обещаю, сегодня тебе представится возможность проявить себя. Но не спеши в самое пекло, русы дерутся крепко… Пусть татары и ляхи начнут бой — их крови мне не жалко!
Каригайло невольно усмехнулся, несмотря отказ старшего брата. Да, поляки выступили союзниками литовских князей — но разве они настоящие союзники и друзья?! Сколько литовской крови было пролито в битвах с ляхами в Червонной Руси, на Волыни? Да и сейчас они пришли на помощь только за добрый кусок пограничной земли с прибыльными солеварнями… Так что пусть теперь заплатят за нее собственной кровью!
А еще князь Мстиславля с неожиданным для себя почтением посмотрел на Корибута, осознав, насколько тонко тот сыграл на гоноре ляхов на прошедшем военном совете… Поляки, понесшие довольно чувствительные потери под Вщижем, на сей раз в пекло не рвались — предпочитая доверить внутренние литовские разборки литовским же рыцарям. Тем более, что прямо приказать панам вступить в бой первыми Корибут не мог — ляхи именно союзники, а не вассалы князя Новгород-Северского!
Но есть у буйных, храбрых в сече шляхтичей уязвимое место — рыцарская гордость и бесконечная жажда личной славы. Вот вчера Корибут и начал исподволь подзуживать союзников — тевтонцы де сумели победить Витовта и кичаться ныне своей победой! Однако же Кейстут собрал сыну всякий сброд — в то время как лучшие русские воины встали под стяги Андрея Полоцкого. Что там бой под Вщижем, если у крестоносцев есть победа под Троками, слава победителей Витовта? Но решающий бой — это бой с князьями Полоцка и Смоленска. И тот, кто одолеет их, покроет себя бессмертной славой!
Далее Корибут начал вслух обсуждать будущую битву с литовскими вассалами, расставляя их хоругви в первую линию — при этом словно не замечая ляхов, словно их вовсе нет. И панам стало не по себе — сеча под Вщижем, получается, особого значения не имеет, а главную победу теперь добудут литвины?!
Слово за слово — и ляхи вступили в спор с Корибутом, поначалу деланно упирающимся и нежелающим уступить шляхтичам даже одно из крыльев войска… Но, когда спор достиг своего апогея и едва ли не перерос в драку, князь Новгород-Северский в сердцах воскликнул: