Меч Тамерлана
Шрифт:
— Да становитесь вы вперед хоть всеми хоругвями — коли действительно так храбры не только на словах, но и способны подтвердить их делом!
Разгоряченные паны в сердцах согласились с «предложением» Корибута. И хотя после почуяли себя дураками, а все же менять хоть что-то было слишком поздно… Ибо отказываться от своего слова польским рыцарям было «невместно» — тем самым они потеряли бы лицо! Так что сегодня князь Новгород-Северский выдвинул ляхов в первую боевую линию — прикрыв ее, впрочем, отрядом татарских наемников. Нехай отрабатывают серебро! А вот литовцев и русов, поддержавших именно его выступление, Корибут решил до поры сохранить от
— А все же, брат — у Андрея не так и много рыцарей. Неужто мы дадим полякам забрать себе всю славу? Ведь нас в два раза больше! И вдруг ляхи сами разгромят полоцкую рать?! Но тогда, вернувшись в Краков, они заявят, что победили в Литве всех, с кем довелось сражаться, посадив Ягайло на трон! А вдруг после они соберут еще большую рать — и пойдут добывать великое княжение уже для себя?
Князь Новгород-Северский удивленно посмотрел на Каригайло — он не ожидая от отрока столь глубоких рассуждений! И ведь действительно, младшой прав — хотя бы отчасти прав… Немного подумав, Корибут ответил:
— С Андреем Полоцким справится будет не так-то просто — силы русичей и ляхов примерно равны. Панов ждет кровавая сеча — а вот когда дружины Полоцка и Смоленка устанут от боя, ударим и мы, опрокинув врага! И тогда шляхтичи не смогут забрать себе всей славы…
Немного обождав, старший брат продолжил:
— Кроме того чую, что Андрей не всю свою рать вывел. Слышал про сечу Димитрия Московского с Мамаем на Дону? Там русы схитрили, заманили татар под удар из засады… Вдруг и сегодня они замыслили какую подлость? Ведь старшие братья также сражались на Куликовом поле…
Каригайло согласно кивнул, признавая правильность рассуждений Корибута — после чего указал рукой на поле грядущей сечи. Не столь, кстати и большое — слева оно стиснутое рекой, а справа поросшими густым лесом оврагами, явно непроходимыми для конных. Вроде бы и негде спрятать засадный полк…
— Гляди-ка — Андрей начинает битву!
Князь Новгород-Северский хмуро кивнул — действительно, начинает… Глухо прогремел в отдалении рог полоцкого князя — и легкие всадники (не иначе рязанские?) вдруг сорвались вперед бодрой рысью, смело сближаясь с татарами. На предельных дистанциях боя они принялись посылать в наемников Корибута срезни; степняки ответили стрельбой из тугих составных луков… Но это не остановило рязанцев, растянувшихся редкой цепочкой. Прикрывшись калканами, русы сблизились с погаными примерно на сотню шагов — а после вдруг перешли на галоп! Сбиваясь на скаку в клинья и нацелив на татар копья… Корибут впервые увидел, чтобы легкие всадники атаковали именно в копье — но рязанцы сумели его удивить.
Татарские всадники, не ожидавшие столь резкой атаки, немного промедлили — а, развернув лошадей, не успели набрать должной скорости. И чуть меньше двух сотен рязанцев (татарские срезни поранили или спешили примерно дюжину всадников) обратили наемников вспять! Выбив копьями больше полусотни поганых — всех, до кого успели дотянуться…
Уцелевшие татары сумели разогнаться и оторвались, оттянувшись на фланги польских хоругвей. Но рязанцы за ними не последовали, нет. Вновь растянувшись в линию, они принялись обстреливать уже польских рыцарей — всего с полусотни шагов! И ведь бьют русы бронебойными срезнями с гранеными наконечниками, метя в отборных панцирников. Иначе как еще объяснить, что падают защищенные кольчужными нагрудниками жеребцы-дестриэ?!
Конечно, ляхи подобного не стерпели… Над рядами польского рыцарства запел боевой рог пана Владислава Модзелевского,
Боевые жеребцы-дестриэ на разгоне набирают огромную скорость, явно превосходящую бег степных кобыл; последние берут именно выносливостью. Как кажется, рязанцы сильно рискнули — смертельно рискнули, забравшись волку в пасть… Разве смогут они теперь уйти от разъяренных ляхов, спешащих в сечу?!
Но сердце Корибута учащенно забилось, когда он увидел неторопливо двинувшихся вперед русичей — дружинников Андрея Полоцкого. Не иначе тот идет на помощь легким всадникам? Однако же не спешит старший брат — бережет коней для разгона.
А вот ляхам с лошадьми не везет — казалось бы, чего им стоило догнать наглецов-рязанцев?! Но те принялись рассыпать что-то прямо на скаку, ныряя в седельные сумки — и жеребцы настигающих их польских рыцарей вдруг начали оступаться, теряя скорость. А то и падать наземь со всадниками, с разбега! Отчаянный крик покалеченных рыцарей, угодивших под копыта дестриэ, неприятно резанул слух Новгород-Северского князя.
— Что это? Что русы кидают за собой?!
Корибут зло дернул щекой:
— Репьи железные, что одним шипом всегда вверх торчат! Они замедляют ляхов — чтобы после протаранить замерших на месте рыцарей!
Догадка князя вскоре подтвердилась — поляки, стоптавшие несколько десятков своих же рыцарей, вынужденно замедлились, оставив преследование рязанцев. А последние, оторвавшись, тотчас прекратили разбрасывать «репьи» — но напоследок угостили ляхов бронебойными стрелами! И ведь ударили с близкой дистанции, по-татарски — развернувшись в седлах и целя в коней… После чего легкие всадники разошлись на крылья приближающихся русских дружин, освободив им место для разгона.
Князь Новгород-Северский всерьез заколебался — идти ли ему в сечу прямо сейчас? Поляков совершенно не жалко — но если Андрею удастся опрокинуть союзников и погнать их прямо на литовцев, что тогда?! Впрочем, можно сделать проходы в рядах литовских всадников… Верх взяла неприязнь к ляхам — и Корибут коротко ответил на немой вопрос, легко читающийся в глазах младшего брата:
— Стоим.
Каригайло очень похоже дернул щекой, но смолчал, подчиняясь воле старшего брата… А тот оказался прав — ведь ляхи все же успели пустить уставших коней вперед! И пусть им не хватило времени до полноценного таранного разгона, какую-никакую скорость они все же успели набрать…
— Русь!!!
— Byg gora!!!
Грохот удара двух многочисленных конных масс огласил все поле — а под ногами литовцев дрогнула сама земная твердь! Тысячи воинственных кличей в единый миг сорвались с губ рыцарей и дружинников, стремящихся первыми поразить врага пикой, оглушить булавой или сразить секирой… Эти кличи слились с ревом изувеченных людей и животных — так, что в многоголосом вое уже невозможно разобрать отдельных криков о помощи или призывов сражаться.
Да и не нужны эти призывы тем, кто сошелся с врагом грудь в грудь — имея лишь единственный шанс выжить… Сразив ворога первым.
Огромный клубок пыли закрыл сражающихся от глаз сыновей Иулиании Тверской. Что поделать? Не подсохни земля за последние солнечные деньки, конная сшибка была бы в принципе невозможна… Главное — поляки, храбрые и неудержимые в рубке, устояли. И выждав достаточно времени в надежде, что обе стороны уже порядком выдохлись от сечи, Корибут торжественно выехал вперед литовской рати, картинным жестом потянув клинок из ножен: