Меч Тамерлана

Злотников Роман Валерьевич

Косой подобрался, повёл могучими плечами, покрытыми кольчугой. Вот и пристань! Нос ушкуя мягко ткнулся в доски причала — и атаман лёгко, пружинисто перепрыгнул на причал, зычно воскликнув:

— Вспомним, братья, павших под Жукотином прошедшей зимой! Вспомним! Пришёл ныне час расплаты ордынцев!

Пламя мстительной ярости мгновенно полыхнуло в сердце; одного воспоминания о татарской засаде оказалось достаточно, чтобы атаман едва не забылся, охваченный жаждой мести, диким желанием рубить, колоть и резать…

Но нет, ремесленников, хоть и ордынских, стоит пощадить —

их на льду Вятки не было. Пусть ханские нукеры и рубили повольников саблями, что могли выковать оружейники Сарая… Да и широкие наконечники степняцких срезней наверняка ковались в местных кузнях.

— Сарынь на кичку!!!

Ведомые атаманом, повольники с яростным кличем покатились в сторону поселения мастеровых — грозясь захлестнуть его, стереть с лица земли ровно морская волна, что смывает песочную крепость во время прилива! И разве есть какая сила, способная обуздать, остановить столь дикую, буйную стихию?!

Жаль только, дворец ханский давно пограблен и ныне заброшен. Вот семь лет назад в нем взяли огромную добычу! Ну ничего, конечная точка набега — богатейший город Хаджи-Тархан, что в устье Волги. Возьмут его ушкуйники — и заплатит тогда подлый Салгей за свое изуверство, сполна заплатит! А заодно и добычу повольники возьмут сказочную — быть может, даже большую, чем когда-то в Сарай-Берке…

Никто даже не попытался остановить ротников на пути к хижинам ремесленников –не иначе Тохтамыш действительно оставил столицу без защиты нукеров?! Впрочем, какая это столица — так, блеклая тень былого величия и богатства… Но двери в хижины оказались надёжно заперты и очевидно, изнутри укреплены подпорками. Конечно, ротников это не остановит, скорее лишь раззадорит — и действительно, вятские удальцы принялись со смехом рубить двери, а то и стены хижин.

— Чего попрятались, выкормиши ордынские?!

— Злато и серебро готовьте, глядишь и пощадим!

— Или бабы пусть сразу подол задирают, коль злата нет, гагагага-а-а!

Немолодой уже Фёдор лишь замер на месте, устало опустив топор. Его запала хватило лишь на пробежку в несколько сотен саженей — но, не вступив в сечу, Косой быстро потух. Нет, ну в самом деле — не на степнячек же молодых кидаться, потеряв голову? Атаман должен сохранить трезвость мыслей и не упустить своих ротников — а то, чего доброго, порубят сгоряча мастеров…

Между тем, дверь ближней хижины уже практически рухнула под размашистыми ударами секир. Во все стороны летит щепа, стоит страшный треск — углубившись в лабиринт турлучных жилищ ремесленников, повольники рубят их уже повсеместно… Неожиданно вскрикнул ротник, приникший было к прорубленной им в двери бреши:

— Ой, матушка…

Это были последние слова повольника, из левой глазницы которого торчит теперь оперенный наконечник стрелы. Косой ещё успел с горечью подумать, что теперь семье мастерового, посмевшего оказать сопротивление, не сдобровать… Но тут дверь хижины резко распахнулась — и изнутри её вылетел веер стрел, хлестнувший по ушкуйникам, подавшимся было к хижине!

Не все они нашли цели — большинство срезней угодило в вовремя подставленные щиты. Неплохо прикрыли повольников и кольчуги, натянутые

поверх стеганных поддоспешников… Но тотчас раздался яростный, исступленный рев:

— Алла!!!

И из хижины на ротников бросилось не меньше десятка вооружённых татар…

В первое мгновение Косому ещё казалось, что ближняя к нему хижина послужила пристанищем нукерам, пытавшимся укрыться в ней от ушкуйников — а когда их нашли, ордынцы решили продать свои жизни подороже. Но клич татар вдруг подхватили по всему поселению ремесленников — а следом на повольников, стиснутых в лабиринте узких, кривых улочек, бросились десятки, сотни ордынских нукеров!

Засада, опять засада!!!

Фёдор принял на щит удар сабли ринувшегося на него татарина — и тотчас ответил стремительным ударом секиры, со свистом рассекшей воздух… И лицо ордынца. Тот рухнул наземь без вскрика, да и прочих ворогов уже теснят ротники, загоняя их обратно в хижину… Но заслышав позади предупреждающий окрик и оглянувшись в сторону спасительных причалов, Косой почуял смертный холодок, явственно повеявший со спины. Ведь со стороны степной стоянки к пристаням во весь опор скачут многочисленные всадники, отрезая его воинов от кораблей… Очевидно, надеются или захватить, или поджечь ушкуи!

Глухая, жгучая ярость вновь закипела в душе атамана. Вновь засада… Но в этот раз оружие и броня повольников не оставлены в обозе, в этот раз ушкуйники готовы к бою! В этот раз татарва кровью умоется, пытаясь взять их в бою…

— Все ко мне! Ротники, ко мне, в круг! Сомкнуть щиты! Стена щитов!!!

Обращая внимание на себя, атаман также затрубил в рог — а потом ещё раз, и ещё. И в то же мгновение с пристаней ему ответили…

Князь Фёдор Елецкий.

Я затрубил в рог, привлекая к себе внимание арбалетчиков и пушкарей, после чего закричал во всю мощь лёгких:

— Прижмитесь к бортам — и ждите! Без мой команды не стрелять!

Летящие к ушкуям татары пока ещё не заметили бомбард, закрепленных на «вертлюжных» станках на носу ушкуев. А может, они и незнакомы с тюфенгами… Так или иначе, залп картечи наиболее эффективен при стрельбе в упор — потому и ворога требуется подпустить поближе. Благо, что пушки были заряжены загодя, на подходе к речной гавани Сарая…

А все-таки Тохтамыш сумел нас переиграть, подготовил засаду именно на ушкуйников. Хотя, почему только на нас? Уверен, что в грядущей сече хан постарается удивить и Боброка… И хотя опытен воевода, но все же в известном мне варианте истории он сгинул в сече на Ворксле! Как и Андрей, и Дмитрий Ольгердовичи… И уже никак не упредить воеводу, никак ему не помочь — возможно, битва уже состоялась.

Или вот-вот начнётся…

Ладно, теперь это уже не моя печаль — мне бы сейчас флот увести да ушкуйников выручить! Последние, впрочем, не спасовали при появлении татар, а грамотно сбиваются в «черепахи», уверенно сдерживая натиск татарских пешцев. Последних, возможно, даже больше числом, чем ротников — но непревзойденные всадники, спешенные ордынцы явно уступают повольникам в упрямой сече грудь в грудь!