Меч Вайу
Шрифт:
Солнце клонилось к горизонту. Длинные тени перечеркнули измятую, выгоревшую на солнце траву, росшую на поляне, где совсем недавно шла схватка Дамаса с диким кабаном. Щетинистая, в пятнах засохшей крови туша зверя валялась около кустов на краю поляны. Лисий выводок во главе со взъерошенной и исхудавшей старой лисой, позабыв осторожность, лакомился внутренностями скакуна Дамаса (мясо охотники забрали с собой), не решаясь подойти к мертвому кабану, над которым уже кружило воронье – в его неподвижной позе им чудилась скрытая угроза.
Примешиваясь к извечному чувству страха перед могучим зверем,
Вдруг лиса отрывисто тявкнула, и рыжие лисята мгновенно скрылись среди лопухов, буйно разросшихся в тени молодого липняка. Какое-то время на поляне царила тишина. Но вот послышались осторожные шаги, кустарник зашевелился; затрещали сухие ветки, и к кабану неторопливо подошел кузнец Тимн. Он был одет в те же собачьи шкуры мехом наружу, но оружия у него прибавилось: на широком боевом поясе вместе с акинаком, подаренным ему на прощание Авезельмисом, висели дорогой сарматский меч и нож с богато украшенной золотом рукояткой. Его снаряжение и вовсе не гармонировало с дикарскими одеждами; дальнобойный сложный лук, изготовленный из дерева разных пород и рога, радовал глаз вычурной резьбой на щечках, а тонкая, хорошей выделки кожа, ею был обтянут деревянный каркас горита – подчеркивала красоту золотых чеканных пластин, прикрепленных к лицевой поверхности футляра.
Тимн присел на корточки возле секача и быстрыми ловкими движениями принялся свежевать брошенную сарматами добычу. Вскоре лучшие куски туши перекочевали во вместительный кожаный мешок, и кузнец, удовлетворенно вздохнув, присел на поваленную лесину.
После выздоровления и ухода от Авезельмиса Тимн несколько раз пытался пробраться в Старый.
Город под прикрытием ночной темноты. Но если сколоты очень бдительно охраняли валы, то сарматы не менее зорко следили за окрестностями Атейополиса, чтобы не дать возможности защитникам ускользнуть и привести подмогу. И несмотря на то, что Тимн знал почти все удобные лазейки и проходы как в лагере сармат, так и через укрепления сколотов, его попытки не увенчались успехом, а последняя едва не стоила жизни.
Отчаявшись, кузнец стал охотиться за сарматами, имевшими неосторожность заблудиться в лесу в поисках дичи: около десятка скальпов украшали пояс разведчика сколотов. Среди этих кровавых боевых трофеев был скальп и знатного воина-аорса, потерявшегося на охоте, а вместе с ним его меч и горит с луком.
Тихий, чуть слышный свист где-то в глубине лесных зарослей заставил Тимна броситься в кустарники. Подхватив на плечи мешок с мясом кабана и пригибаясь пониже к земле, он ужом проскользнул сквозь просветы в зеленой завесе и скрылся в лощине…
– О-о, нас опередили! – высокий черноволосый человек с грубым квадратным лицом ткнул дротиком в кабанью шкуру.
– Как опередили? – встревожился Одинокий Волк и почти бегом приблизился к черноволосому.
– Смотри сам…
Тишину вечерней поры нарушил гвалт: около двух десятков бандитов Одинокого Волка окружили освежеванную кабанью тушу.
– Тихо! – гаркнул Одинокий Волк на своих не в меру расшумевшихся подручных и, опустившись на корточки, долго рассматривал едва видимые даже опытному глазу следы Тимна.
– Ну
– Старый знакомый… – хищно оскалил зубы Одинокий Волк, поднимаясь на ноги. – Старый знакомый, Черный Лис…
– Что ты имеешь в виду? – Черный Лис тряхнул за плечо застывшего в раздумье Одинокого Волка.
– А то, что хотел бы его видеть, – ответил тот. – Помнишь, как кто-то опозорил нас перед хозяином? В степной балке…
– Да ну? – Черный Лис присел и тщательно принялся рассматривать землю вокруг туши.
– Видишь? – Одинокий Волк показал на землю, где среди сухостоя виднелись небольшие клочки серой собачьей шерсти.
– Похоже, что он… – Черный Лис еще раз ощупал землю, затем поднялся и подошел к поваленной лесине, где отдыхал Тимн, – там тоже лохматились шерстинки из одежды кузнеца. – Затоптано здесь все, трудно разобрать… Но шерсть… Одет в собачьи шкуры… Кто бы это мог быть?
– Кто – меня это меньше всего волнует. Но мы должны его найти и рассчитаться сполна, – Одинокий Волк хлопнул ладонью по рукоятке ножа, подвешенного к поясу. – Медведь!
Из толпы бандитов выступил вперед человек невысокого роста, но с плечами неимоверной ширины. Его длинные, почти до колен, руки беспокойно шевелились, словно Медведь нащупывал что-то невидимое глазу. Приплюснутый нос бандита нависал над верхней гу- бой – казалось, что рот у него отсутствует.
– Что прикажешь? – прохрипел он, не поднимая глаз на Одинокого Волка.
– Возьми троих и иди по следу. Добудь мне его живым или мертвым. Нет, лучше живым. Слышишь, живым! – подчеркнул Одинокий Волк, заметив, как хищно блеснули глаза Медведя из- под густых лохматых бровей – тот любил убивать без оружия; настигнув очередную жертву, бандит давил ее, словно удав, своими страшными лапищами и при этом смеялся, как помешанный.
– Умгу… – недовольно промычал в ответ Медведь: но тут же стушевался под взглядом.
Одинокого Волка, единственного человека, перед которым испытывал необъяснимый страх.
– Живым… – еще раз повторил Одинокий Волк угрожающим тоном.
– Ясно, – Медведь обернулся к остальным бандитам – те молча стояли позади, жадно поглядывая на все еще приличное количество мяса у ног вожаков. – Ты, ты… и ты… – тыкая пальцем в своих товарищей, он отобрал помощников и, не оглядываясь, быстрым шагом направился к зарослям по следу Тимна.
– А мы завтра навестим Авезельмиса, – скривился Одинокий Волк, вспомнив свою последнюю встречу с отшельником. – Его один глаз видит в лесу больше, чем все наши вместе. Гляди, подскажет что…
Хижина Авезельмиса, казалось, еще больше вросла в землю. Старик сидел у костра, задумчиво всматриваясь в дрожащие языки пламени. Непривычная грусть затаилась среди морщин, глаз подернулся слезной поволокой, горб под безрукавкой топорщился больше обычного. Возле него стоял котелок с уже успевшей остыть похлебкой, лежала и разломанная ячменная лепешка, облепленная деловитыми муравьями.
Он даже не обернулся на звуки шагов Одинокого Волка и его подручных, только черты лица приобрели твердость и невозмутимость.