Меч войны

Картер Роберт

Надира-бегума по-царски откинулась на подушки.

— У тебя есть две прекрасные местные куртизанки, и я воспользовалась возможностью заключить договор с Хаир ун-Ниссой.

Это была самая соблазнительная куртизанка в Хайдарабаде, чьи познания были чрезвычайно обширны. Ей было назначено отвлечь чувства Мухаммеда от Ясмин, если только кто-либо мог сделать это.

Он отклонил дар.

— Прекрасных женщин много, но Ясмин обладает красотой, присущей только ей. Она проглядывает в каждом её движении. Что за сила в этой красоте! Обдуманная грация. Насмешливая

посадка головы. Спокойное, дерзкое самообладание. Один её вид сводит меня с ума! Я хочу обладать ею, но она всегда отступает. Она не хочет меня. Никогда не хочет.

Мать дотронулась до его виска, и он заплакал.

— Расскажи мне, — попросила она мягко, нащупывая источник боли, — как она досаждает тебе?

— На английском корабле, — начал он, не зная, как рассказать о своих мучениях. — Когда феринджи и я были вместе, она не отходила, как должна была. И когда я говорил ей оставить нас, она наблюдала с расстояния. Даже когда я взглядом давал понять о неприличии её поведения, она поворачивала голову так — высокомерно.

— Да, я вижу эту непокорность в ней, сын мой. Она очень своенравная.

— Я видел это. Я видел, что она делает это. Она сравнивала нас. Как мужчин. Как любовников.

— Как любовников? Ты действительно думаешь, что она спала с ним?

Он не ответил на её вопрос.

— Мухаммед, скажи мне. Ты веришь в это?

— Нет.

— Жаль, — тихо произнесла Надира.

— Почему? Почему ты так сказала?

— Потому, Мухаммед, что, если бы ты сказал «да», тебе было бы легче освободиться от неё. Ты должен расторгнуть ваш союз. Уничтожить её, прежде чем она уничтожит тебя!

— Уничтожить её? Я не могу! — Он попытался подняться, но она взяла в руки его подбородок и повернула голову так, что он должен был смотреть на неё.

— Сын мой, она мучает тебя. Если бы ты мог доказать, что она спит с феринджи, ты бы уничтожил её. Легально. Без возмещения. И никто не смог бы воспрепятствовать этому, даже Анвар. Обещай мне, что сделаешь это!

Он закрыл глаза. Пот покрывал его лоб.

— Но я знаю, что они не любовники, — сказал он. — Уверен, что она желает этого, тем не менее... тем не менее они — не любовники.

Она отпустила его, и он вскочил на ноги, заставив айах вздрогнуть.

— Ты говоришь, что знаешь её мысли! — громко сказала Надира. — Значит, её глаза говорили об этом, не так ли?

— Да!

— А! И она стремится узнать феринджи поближе? Говорила она с ним на его языке? Она могла сказать ему всё, что хотела. Они могли обмениваться любезностями даже в твоём присутствии. Разве ты не видишь, как ей нравится насмехаться над тобой?

Он отвернулся, уставившись на ряды головок тюльпанов.

— Нет!

— Да! Она получает удовольствие от этого! В глубине души ты знаешь, что я говорю правду!

Мухаммед выбежал из павильона, отчаянно прыгая через ступени в приступе неистовства. В руке у него появился меч. Оказавшись среди цветов, в припадке гнева он принялся рубить их, пока пространство вокруг не превратилось в вытоптанную землю,

покрытую ковром из лепестков.

Хэйден Флинт закрыл глаза и лёг на спину. Ему выделили анфиладу комнат в той части дворца, которую они называли «мардана», место, удалённое от женской болтовни, детского шума и происков шпионствующих евнухов. Комнаты эти были светлыми, полными воздуха, с окнами, выходящими на мощёный внутренний двор. Помещения предназначались для гостей посольского ранга, со слугами, которые могли мыть и умащать маслом ноги гостя, с проточной водой, в которой гость мог купаться и совершать омовения, необходимые для правоверного. Пока слуги занимались его одеждой, он с рубином в руке отдыхал на диване, размышляя о задаче, которую ему предстояло выполнить.

«Нечего так опасаться, — убеждал он себя. — Если кто-то хотел бы выкрасть его, они сделали бы это давно».

Хэйден постарался яснее представить в уме свою обязанность. Он крепко сжимал в кулаке рубин, зная, что приближается решительный момент. «Ещё до заката я должен вручить этот камень Анвару уд-Дину, — говорил он себе. — В обмен на это я потребую издание декрета, обращённого лично к губернатору Дюплейксу, с приказом прекратить блокаду Мадраса. Об этом уже была достигнута договорённость, но...»

Он услышал шаги в соседней комнате, прислушался, ожидая любой провокации, но слуги удалились. После того как они ушли, он встал и обнаружил в соседней комнате возвращённые ему пистолеты. Никаких объяснений не последовало. Он с подозрением осмотрел оружие. Оно было тщательно вычищено, но не заряжено.

Он размышлял над этим, пока одевался и завтракал бараниной с рисом, выбрав это блюдо из большого числа кушаний на столе. После этого появился мунши — наставник по дворцовому этикету, который с утомляющей почтительностью осведомился, не требуется ли гостю что-либо ещё.

— Мне очень удобно, спасибо. Я думаю, что уже назначен час, когда я смогу говорить с набобом?

Секретарь, как бы не веря своим ушам, продолжил так, будто не слышал вопроса, объясняя, что пришёл наставить гостя относительно правил, принятых при дворе Анвара уд-Дина. Так что Хэйден Флинт уселся и в течение часа с максимально возможным терпением слушал и воспринимал замысловатые инструкции. Затем он вновь спросил, когда сможет встретиться с набобом.

— Ваше высочество, конечно, понимает, что знать подобное невозможно.

Его раздражение усилилось, но он продолжал улыбаться.

— Я хочу, чтобы вы передали послание в приёмную частных аудиенций. Скажите набобу, что я благодарю его за доброту, но хотел бы провести переговоры о нашем деле как можно скорее.

Мунши удивлённо посмотрел на гостя, церемонно поклонился и исчез. Позже он вернулся и принёс с собой прекрасную шкатулку кованого серебра, большую, как Библия, сказав, что любой дар, который ваше высочество захочет предложить набобу — да будут вечны дни его — будет преподнесён наиболее изысканным образом, если будет уложен на тонкий шёлк внутри шкатулки.