Меч войны
Шрифт:
Он ощущал возрастающую опустошённость внутри себя.
— Нет. Она скоро узнает.
— Но...
— А что с Робертом? — прервал его Хэйден. — Я никогда не видел его таким. Это война так меняет человека?
— Не война. — Маскелен чуть склонил голову. — Любовь.
— Расскажи, пока мы идём к губернаторскому дому, Эдмунд. Тогда я тоже кое-что расскажу тебе.
— Пожалуй. Но когда ты выслушаешь меня, прошу не забывать, что я пытаюсь помочь тебе. А также что я продолжаю считать
Всё ещё поражённый тем, что Маскелен открыл ему, Хэйден ожидал, когда Ковингтон примет его в своих апартаментах. Он заставил себя сосредоточиться на том, что должен рассказать губернатору и как лучше изложить это.
Ковингтон пригласил его и налил два бокала крепкого портвейна, прежде чем усесться и отпустить слуг за пределы слышимости.
— Итак, за вас, сэр! — сказал Ковингтон.
— Благодарю вас, губернатор. — Он сделал лёгкий жест благодарности и глотнул вина. — Но я не вижу оснований для комплиментов в мой адрес, особенно от президентства Мадраса.
— Этот титул звучит несколько абсурдно в настоящих условиях, как вы думаете?
— Кто знает? — Хэйден развёл руками, за что сразу с юмором ухватился Ковингтон.
— О, я вижу по вашим манерам, что вы провели среди мавров много времени. Вы были в Аркоте?
— Да. А затем в Хайдарабаде.
Ковингтон дёрнулся от восхищения.
— Хайдарабад, да?
— Ия думаю, что принёс новости, очень важные для компании, хотя они могут испортить вам впечатление от вина. Вы не хотите пригласить майора Лоуренса, чтобы он тоже послушал?
— Я думаю, не сейчас.
Хэйден рассказал Ковингтону о смерти Асаф Джаха. О том, как Назир Джанг одержал верх в борьбе за власть и стал преемником низама во дворце.
— Сэр, Назир Джанг имеет много шпионов в Карнатике. Значительно больше, чем мы могли представить. Нет ничего из происходящего в Декане, о чём бы не докладывалось ему. И это же можно сказать о месье Дюплейксе.
— Действительно? — спросил Ковингтон, вставая и расстроенно ходя по комнате. — Если бы мы узнали о смерти Асаф Джаха двумя месяцами ранее, тогда мы могли бы побудить Дюплейкса на поспешное решение. Теперь же перспективы у нас неутешительные.
— Я спешил изо всех сил, сэр.
Ковингтон поднял бровь.
— И чуть не прибыли в деревянном ящике, как я слышал. Наш мистер Клайв — ревностный офицер. Храбрый, как тигр, и, возможно, столь же свирепый. Я должен извиниться за его рвение. Конечно, компания возместит вам потерю лошади. Напомните мне об этом позже. Я должен написать в Калькутту. Капитан последнего судна, которое проходило здесь, обещал пренебречь опасностью и бросить якорь на обратном пути. Оно будет следовать из Тринкомали
Ковингтон тяжело уселся за письменный стол. Но когда он взялся за перо, его плечи печально обвисли под мундиром.
— О, это самое противное дело. Просьба о помощи, на которую невозможно ответить.
— Вы так думаете, сэр?
— Точно так же я мог бы бросить это письмо в волны, запечатав его в бутылку. Калькуттское президентство не может дать нам подкрепления, и, как говорит Боскоуэн, никто не придёт к нам на помощь с юга, от мыса. К тому же мы не знаем, направили ли французы сюда ещё один флот.
— Мы не должны оставлять надежду, сэр.
Улыбка Ковингтона мимолётно осветила его лицо.
— Человек никогда не должен оставлять надежду. Но возможно, что наш конец близок. Ещё одна атака легионов Дюплейкса, и нам придётся худо.
Пока Ковингтон наносил чернила на бумагу, Хэйден размышлял над тем, что Маскелен говорил ему относительно Аркали:
— Роберт сходит по ней с ума, говорит, что они предназначены судьбой друг для друга.
— А она не хочет его видеть?
— Хэйден, она почти так же сходит с ума по тебе. Он так раздражает её, что она избегает его, и это углубляет злобу Клайва. — На лице Маскелена было написано чувство глубокой озабоченности. Он потряс головой, подняв кверху руки. — Любовная страсть может привести к опасному безумию. Не могу сказать, чтобы я хорошо понимал это, поскольку сам — человек ровного настроения, но я видел это в других. Аркали вздыхает и падает в обморок, а Роберт от любви погружается в ад.
— Он видит во мне соперника?
— Конечно.
Хэйден горько рассмеялся и рассказал Маскелену, насколько более жестоким был на самом деле поворот судьбы, признавшись ему в любви к Ясмин.
Маскелен был потрясён.
— Как твой друг, я обязан сказать тебе, чтобы ты выбросил женщину Моголов из головы. Очевидно, что здесь не может быть будущего.
— Я люблю её, Эдмунд.
— Скажи это Аркали, и ты разобьёшь её сердце.
Хэйден печально повесил голову.
— Да, возможно, это и так. Но это — правда.
Возвратившись к реальности, Хэйден увидел на лице губернатора Ковингтона выражение ожидания.
— Простите, сэр? Что вы сказали?
— Я говорю, ваш отец был здесь дважды. — Ковингтон сделал паузу. — Вы знаете уже, что он отрёкся от вас?
— Да.
— Я думаю, будет верным сказать, что он держит против вас определённую обиду.
Подобное мягкое изложение истины вызвало у Хэйдена горькую усмешку.
— Не смейтесь. Будет не до смеха, если «Удача» появится здесь вновь.