Меченый. Том 2. На переломе истории

Савинков Андрей Николаевич

И вот тут уже полезли мысли действительно интересные. Например, Foreign Affairs обратили внимание на общий внешнеполитический разворот СССР в сторону прагматизма. Американцы попытались подсчитать возможные прибыли СССР от новых контрактов с Йеменом и странами СЭВ и накалькулировали что-то около 20 ярдов долларов ежегодных дополнительных доходов, на которые может рассчитывать бюджет Союза. Число это им, кстати, очень не понравилось, а еще больше — не понравилась сама тенденция. Мол такими темпами коммунисты скоро вовсе перестанут строить коммунизм и станут из-за этого еще опаснее. Русофобию при этом свою — ну типа коммунист-не коммунист, все равно русский будет врагом — янки даже не пытались как-то прятать, феерия, блин.

The Times

обратила внимание не перестановки в руководстве СССР, однако пришло к несколько странному и неожиданному выводу. По мнению британцев нового генсека, которого выбрали именно для реформирования сложившегося еще при Брежневе болота, начала затягивать трясина. Большая часть Политбюро спустя два пленума сохранила свои посты, министров я за год поменял меньше десятка, а единственным реально важным направлением, где я, по их мнению, решился что-то изменить, стало Министерство Обороны. Короче говоря, проехались бритиши по моей нерешительности, даже неловко как-то стали, тут на воду дуешь, чтобы не запустить бурю раньше времени, а тебя называют слабым в коленках. Обидно.

Глава 8–2

… и новая программа партии

17 ноября 1985 года; Москва, СССР

ГОРЬКОВСКИЙ РАБОЧИЙ: Славный путь Горьковского метрополитена — с опережением графика!

Свершилось историческое событие в жизни трудового Горького: с торжественным митингом, под звуки оркестра и в присутствии передовиков производства, 15 ноября был пущен первый участок Горьковского метрополитена. В его составе — шесть станций, соединяющих важнейшие районы города и значительно облегчающих передвижение трудящихся.

Работы не останавливаются и на достигнутом. Уже в эти дни кипит строительство по продлению первой линии. Одновременно, по решению Городского Совета, развернулось проектирование второй линии, которая призвана значительно улучшить транспортную доступность Сормовского района — одного из крупнейших и трудолюбивейших уголков Горького.

Стоит напомнить, что эти успехи стали возможны во многом благодаря решению, принятому по инициативе Генерального секретаря ЦК КПСС товарища М. С. Горбачёва на апрельском Пленуме. В соответствии с этим судьбоносным решением, во всём Советском Союзе значительно ускорились темпы строительства метрополитенов в городах, где оно уже было начато. Горький, проявив инициативу и организованность, сумел заскочить в последний вагон — ведь, как стало известно, в 12-й пятилетке строительство новых метрополитенов в других городах не предусматривается.

Метро в Горьком — это не просто новый вид транспорта. Это — символ созидания, это — забота партии о благополучии советского человека, это — уверенный шаг в будущее.

Из действительно же интересных встреч в этот период можно вспомнить разве что общение с Ричардом Косолаповым, который в преддверии планировавшегося на весну 1986 года XXVII съезда КПСС готовил новую программу партии.

— Проходите, товарищ Косолапов, не стесняйтесь. — Я отодвинул очередную папку с бумагами в сторону и сделал приглашающий жест. — Присаживайтесь. Как здоровье? Как настроение? Может чаю или кофе, думается, разговор нам с вами предстоит долгий…

— Спасибо, Михаил Сергеевич, чувствую себя хорошо, — ответил Ричард Иванович, стараясь держаться непринуждённо. — Хотя погода, конечно, не шепчет. От чая, пожалуй что, не откажусь.

Ноябрь 1985 года выдался особенно пасмурным и промозглым. Серо-багровые тучи тяжело нависали над Москвой, низко скользя над куполами Кремля и лентами столичных улиц. Леденящий ветер то и дело вырывался

из-за углов высоток, заставляя прохожих укутываться в пальто потуже и убыстрять шаг. Глобальное потепление еще не пришло в эти края, до времен, когда снег окончательно станет редкостью в Первопрестольной в 1985 году было еще ой как далеко.

Я максимально добродушно кивнул, но улыбка, впрочем, моя достаточно быстро померкла. Я откинулся на спинку стула, сцепив ладони перед собой.

— Я читал проект новой Программы партии, — вообще-то программу уже надо было бы проголосовать и отправить в нижестоящие партийные организации для ознакомления, вот только все недавние события на Ближнем Востоке совершенно выбили меня и советскую верхушку из привычного ритма жизни. — И, откровенно говоря, некоторые пункты вызывают у меня серьёзные сомнения.

Косолапов при этих словах чуть заметно нахмурился.

— В чём именно вы сомневаетесь, Михаил Сергеевич?

— В её актуальности, в её конкретности, — я сделал небольшую паузу, раздумывая, как бы помягче выразиться. — Понимаете, с момента принятия предыдущей Программы, той самой, хрущёвской, когда провозглашалось, что к 1980 году мы построим коммунизм, прошло много времени. Тогда была поставлена чёткая, хотя и чрезмерно оптимистичная цель, понимаете? Говорили: «через двадцать лет мы достигнем коммунизма». Люди либо верили, либо сомневались, но все понимали конкретность установки. Имелись конкретные ориентиры, за которыми можно было следить. А теперь мы готовим новую Программу, в которой всё сводится к общим лозунгам — «модернизируем производство», «повысим благосостояние», «укрепим дружбу народов» и так далее. Но где измеримые цели? Где сроки, вехи, критерии успеха? Без этого всё выглядит расплывчато.

Косолапов развёл руками:

— Товарищ Генеральный секретарь, ведь и критика той самой хрущёвской Программы была колоссальной. Говорили, что неверно ставить столь жёсткие сроки. Что мы подрываем доверие к партии, когда объявленные сроки выходят на первый план, а условия не созданы. К тому же экономика в 60-е развивалась иначе, а теперь и внутренние, и внешние факторы намного сложнее.

— Всё это верно, — я слегка наклонился вперёд, упираясь локтями в стол, разговор этот давался тяжело в том числе и потому, что я сам достаточно слабо представлял, что именно хочу получить на выходе. Одно было понятно, оставлять все как есть нельзя. — Но сейчас мы должны показать, что у нас есть ясное понимание дальнейшего пути развития. Нельзя снова кормить людей абстракциями, упирая лишь на вечную правоту марксизма-ленинизма. Нужно говорить о том, что сегодня мы имеем, куда стремимся и какими средствами собираемся этого достичь. И я хочу, чтобы наша новая Программа давала ответы на главные вопросы современности. Иначе нас самих не будут воспринимать всерьёз.

— Это… — Косолапов как-то странно на меня посмотрел, — сложно.

— Сложно, — согласился я. — Но мы же с вами коммунисты. Большевики, мы трудностей не боимся.

— Не боимся, — все еще видимо не совсем понимая, чего я от него хочу поддакнул Косолапов. Забавно, его считали лицом фракции «фундаменталистов» в КПСС, а тут получается я его учу как родину любить. Уверен, ему оказаться в такой ситуации было непривычно.

— Ричард Иванович, позвольте сказать вам кое-что начистоту, — произнёс я. — Сложно отрицать, что капитализм, описанный Марксом в «Капитале», давно трансформировался. Общество, мировая экономика, технологии — всё это развивается по спирали, и мы уже не можем опираться исключительно на схемы, которые казались единственно возможными в начале века. Последним крупным теоретиком марксизма в нашей стране можно считать Сталина и то учитывая последовавшие на него «гонения» после смерти, идеи Иосифа Виссарионовича оказались некоторым образом скомпрометированы в глазах общественности. При этом, если мы не признаем, что марксизм-ленинизм требует основательной модернизации, нас ждёт крах.