Меченый. Том 2. На переломе истории
Шрифт:
Косолапов слушал эти слова с напряжённым вниманием. Мы с ним уже обсуждали текущие проблемы и раньше, он знал, что я не боюсь говорить правду, особенно когда это необходимо, но столь откровенной формулировки — «признать, что марксизм-ленинизм устарел без обновления» — он не ожидал услышать из уст главы партии. Пусть и в столь камерной обстановке.
— Как же вы предлагаете обосновать эту модернизацию, Михаил Сергеевич? — наконец спросил он. — Ведь наша официальная доктрина в корне отвергает саму возможность «устаревания» учения Маркса.
— Надо сказать правду, — ответил я, склонившись к собеседнику. Простенький психологический приём, но часто работает с неподготовленным с этой стороны собеседником. —
Косолапов задумчиво кивнул, аккуратно сложив руки на коленях.
— А что вы подразумеваете под словом «модернизация»? Вы хотите, чтобы мы «переписали» Маркса? Ленина?
— Да не «переписали», а переработали, адаптировали, — я поморщился и развёл руками. — Нет у меня готовых для вас ответов, понимате, нет. Я сам не теоретик, скорее практик, я вижу негативные тенденции среди партийцев, они меня беспокоят.
— Не только вас, товарищ Горбачев, — тут Ричард Иванович спорить даже не пытался.
— Разве Маркс или Ленин писали свои работы, чтобы их канонизировали, как святые писания? Вся суть диалектики — в движении, в развитии. Разве можно опираться на экономический анализ девятнадцатого века в середине восьмидесятых двадцатого? Ну то есть опираться можно в той мере, в которой диалектика Гегеля опирается на философскую базу… Платона, условно говоря. Мы же не говорим, что Платона нужно отменить, но все понимают, что его мысли были адекватны тогдашним условиям. А с тех пор возникло огромное количество новых общественных отношений, — я, пытаясь подобрать слова, встал с кресла и подошел к окну. Та стеклом было уже темно, температура наконец перевалила за минус и с неба вместо опротивевшего уже дождя начали падать первые снежинки этой зимы. Посчитав это хорошим знаком я продолжил мысль. — Я уже не говорю о том, что в мире вокруг нас происходит бум информационных технологий. Через каких-то пять-шесть лет мы все будем сидеть за персональными компьютерами, я вот уже сижу, например. Вы представьте, что это означает для промышленности, для науки, для связи, для управления.
— Компьютеризация… — пробормотал Косолапов. — Это так важно?
— Конечно! Представьте: планирование, управление снабжением, расчёты в реальном времени. Отслеживание потребностей различных регионов, оптимальное распределение ресурсов. И это — лишь начало. Цифровое государство! Цифровой коммунизм, — я вновь немного приободрился сев на любимого конька. — Нельзя спускать это на уровень «дескать, пусть Министерство радиопромышленности разбирается». Нет, я считаю, что мы обязаны сделать это одним из столпов новой Программы. Мир будет меняться стремительно, и мы не можем остаться сзади. Если упустим этот момент — ещё больше отстанем.
Тишина на миг повисла в кабинете, и слышно было, как за стенами мерно движется куда-то кремлёвская жизнь: стук шагов в коридорах, далёкие голоса. Косолапов тяжело вздохнул.
— Но как мы можем говорить об этом открыто в новой Программе? — спросил он. — Это же будет означать, что мы признаём частичную несостоятельность прежних догматов.
— Признание
— И что вы предлагаете написать в самом документе, Михаил Сергеевич?
— Прежде всего, дать реалистичную оценку текущего положения. Признать, что прежний курс на быстрое построение коммунизма в отведённые сроки оказался неосуществлённым. Указать, почему: неразвитость материально-технической базы, слабая информированность руководства, крайний бюрократизм, отсутствие подлинного народного контроля, да и международная обстановка, конечно, внесла свои коррективы. Далее заявить: мы переходим к новому этапу — к созданию «цифрового социализма», если хотите. Хотя формулировки ещё обсудим. Суть в том, чтобы подчеркнуть потенциал компьютерных технологий в планировании, управлении, обучении. Сейчас у нас есть уникальная возможность вытянуть экономику за счёт массового внедрения ЭВМ и автоматизации.
— Прозвучит как фантастика, — скептически улыбнулся Косолапов, хотя в глазах его мелькнул интерес. — Народ читает про «Электронику», телевизор «Рубин», а то, что завтра будет повсеместная компьютеризация… Может быть, воспримут несерьёзно.
— Именно поэтому надо подробно объяснить, — продолжил я свою мысль, — какую выгоду получит каждый человек. Представьте: меньше рутины в учреждениях, сокращение очередей, точный учёт на складах, возможность оперативно контролировать исполнение решений, минимизировать воровство и хищения. А в перспективе и расширение личного доступа к технике: домашние компьютеры, образовательные программы, профессиональная переподготовка. Да просто игрушки для детей и взрослых, правильный интересный досуг для развития личности не менее важен, чем труд. Вы сами не пробовали играть?
— Нет, не доводилось.
— А мне вот достали японскую игровую приставку. Не поверите, в первые дни ночами играл, оторваться не мог. Очень интересно, никакая водка не нужна, отличный способ оторвать подростков от улицы. — Косолапов как-то неопределенно кивнул головой то ли соглашаясь с тем, что нужно попробовать самому, то ли просто не пытаясь опровергнуть очевидный тезис о важности отдыха. — Мы сможем воспитать новое поколение специалистов, которые не просто научатся нажимать кнопки, а смогут создавать программное обеспечение, новые алгоритмы. Это наши будущие инженеры, исследователи, конструкторы.
Косолапов в задумчивости поднёс руку к подбородку, ощупывая лёгкую щетину.
— Звучит очень заманчиво, Михаил Сергеевич. Но как быть с Марксом, Лениным, да и со всей классической программой? Как вы сами сказали, разве можно всё взять и «перекроить»?
— А мы не «перекраиваем», — ответил я с мягкой настойчивостью. — Мы движемся дальше. Это и есть истинный марксистский путь: диалектическое развитие. Если мы остановимся, превратимся в догматиков. Дайте мне руку помощи, Ричард Иванович: вы же знаете, как формулировать сложные концепции доступным языком. Мне нужно, чтобы в новом проекте Программы прозвучала сама идея: надо признать ошибки, показать причины и затем сказать, что теперь мы вплотную займёмся цифровизацией общества — во благо человека.