Мечников. Избранник бога
Шрифт:
— Я читаю только то, что меня интересует. Всё остальное меня не касается, не беспокойся, — ответила она. — Кстати, как твоё сердце? Вижу, всё же смог привести его в норму?
— А вот об этом, Гигея, стоило бы упомянуть, — подметил я. — Ты прекрасно знаешь, что я прибыл из другого мира. Что о местной магии мне известно ровным счётом ничего. Мне повезло, что я узнал об обратной отдаче от своего отца. Если бы я этого не знал, решил бы, что меня кто-то проклял.
— Но ты ведь должен понимать, что мой избранник должен быть умным и сильным, — улыбнулась
В каком-то смысле она права. Даже если бы она предложила мне помощь в момент приступа, я отказался бы и попытался найти свой способ решения проблемы.
Однако о побочных функциях обратного витка лучше разузнать.
— Тебе известно, как я могу защитить себя от механизма обратной отдачи? — спросил я.
— Этот механизм был создан моим отцом Асклепием, чтобы лекарь не использовал эту силу против живых существ слишком часто. Только в условиях самозащиты, — заявила она. — Отдача — неотъемлемая часть обратного витка.
— Вот только Асклепий не учёл, что я этой силой буду убивать десятки миллионов живых существ — микроорганизмов. А без этого лечить людей от инфекционных заболеваний практически невозможно. Да, мы создали антибиотики, но они не всегда будут под рукой. Пока что производство только зарождается.
— Прости меня, Алексей, — неожиданно искренне произнесла Гигея. — Но даже я не знаю способа избавиться от отдачи.
И в этом заключается огромный парадокс. Ведь клятва лекаря требует помогать пациентам. И если я знаю, что могу помочь им, убив бактерии, но не делаю этого… Я нарушаю клятву. Получается, что я при любых обстоятельствах буду рисковать своей жизнью.
Нет, так не пойдём. Нужно искать другой выход. Либо развивать производство антибактериальных препаратов, либо пытаться найти способ исправить функцию обратного витка.
— Если уж вы действительно собираетесь объединиться с Сеченовым, то учтите, что конкуренцию с Махаоном пережить будет очень трудно. Он — единственный из всех моих братьев, которого я по-настоящему опасаюсь.
В мою дверь кто-то постучал.
Что особенно удивительно, в этот момент я проснулся. Похоже, Гигея как-то обманула моё восприятие. Хотя… На столе всё так же стояла чашка, из которой богиня пила чай.
— Войдите! — сказал я.
Дверь со скрипом открылась, и в комнате появился главный лекарь.
— Алексей Александрович, а вам домой не пора? — спросил он вместо приветствия. — Уж простите мою нетактичность, но я ждал почти час, пока вы проснётесь. Пришлось поспособствовать вашему пробуждению. В чём дело? Ночь была тяжёлая?
Ого… И вправду, уже утро наступило. Что ж, в следующий раз нужно будет предупредить Гигею, чтобы она больше не переводила меня в это коматозное состояние. Я ж так могу и посреди улицы заснуть!
— Да, ночка была непростой. Один мужчина чуть ноги не лишился, — произнёс я. — Сегодня днём вы в стационаре?
— Да, — кивнул Кораблёв. — Так что если понадоблюсь, ищите меня здесь. А вас уже ждут
Кто бы сомневался. В городе всего пять тысяч человек, а пациентов каждый день столько, будто я принимаю не в Хопёрске, а в Санкт-Петербурге. Но оно вполне объяснимо тем, что сюда приезжают многие из окрестных деревень, кто может добраться самостоятельно. Кто не может — вызывают врача на дом.
Я передал Ивану Сергеевичу пациентов, подробно разъяснив, кто и с каким заболеванием поступил. А затем направился в амбулаторию. А раз сегодня не будет Синицына, значит, пациентов будет гораздо больше. Василий Ионович Решетов ввиду своего возраста уже не может лечить так много людей. А Родников ввиду своей лени работает даже медленнее, чем Решетов.
Так что весь удар придётся принимать на себя мне и Сеченову.
Поначалу люди шли с полной ерундой с точки зрения лекарской магии. То есть я купировал их недуги, практически не тратя при этом своей маны. И так происходило до тех самых пор, пока на приёме не оказался пациент с особо специфическими жалобами. Врачу-новичку они бы показались обыкновенной ишемической болезнью сердца. Однако я сразу понял: здесь что-то не так.
— Здравствуйте, уважаемый Алексей Александрович, — произнёс хорошо одетый мужчина средних лет, готовясь описать свои жалобы. — Мне сказали, что вы очень хорошо разбираетесь в лекарском деле, в отличие от многих других ваших коллег… Поэтому я и обратился к вам.
Речь у мужчины была очень грамотной. Я сразу же сделал вывод, что передо мной очередной «угасающий» дворянин, который оказался в Хопёрске точно так же, как и я.
— Как вас зовут? — спросил я.
— Геннадий Фёдорович Шорохов, — ответил он. — Я знаю, что вы раньше жили в Санкт-Петербурге. Может быть, слышали мою фамилию. Мой род занимается литературой. Написанием книг, печатью книг, их распространением — и так далее.
Мне стало любопытно, как могли выгнать из рода человека, который занимается книгами. Ведь для этого должна быть серьёзная причина.
Однако Шорохов решил поделиться со мной сам.
— Я понимаю, какими вы сейчас задаётесь вопросами, Алексей Александрович, — вздохнул он. — Я писал статьи про нашего императора. Не самые лестные, скажем так. Можно сказать, что мне повезло, раз я оказался в Хопёрске, а не в Сибири.
Это многое объясняет.
— Однако в нашем разговоре сейчас самое главное — это то, что вас беспокоит. Что заставило вас прийти к лекарю? — поинтересовался я.
— Началось всё с того, что я начал сильно утомляться, — произнёс он. — Затем присоединилась одышка и боль в сердце. Жгучая такая боль! Крайне неприятная. Но всё это мелочи, стерпеть можно. Если бы не лихорадка. Температура поднимается постоянно, всего знобит, трясёт — жить невозможно.
Так, а это уже не похоже на ишемическую болезнь сердца. Сам факт того, что у него поднялась температура, говорит совсем не в пользу этой болезни. Здесь что-то не то. Это совсем другое заболевание. Но его ещё нужно уточнить.