Мечников. Расцвет медицины
Шрифт:
— Эти патенты принадлежали другому человеку, — ответил Щеблетов. — Я ничего не крал. Юридически вы теперь совершенно другой человек. А осталось ли в вас что-то физически от Алексея Мечникова — это ещё нужно доказать!
Хитрый ход. Глупый, притянутый за уши, но хитрый.
— Однако я обещаю, что сразу же перепишу на вас все свои патенты, если вы пройдёте обследование и подтвердите, что являетесь настоящим Мечниковым. Другими словами, орден лекарей должен проверить, нет ли в вас некротики и иных зачатков Тёмного мира, — продолжил
— Вот как? — пожал плечами я. — Ну, мне лично скрывать нечего. Константин Фёдорович, если вы поддерживаете решение Щеблетова, организуйте мне проверку в ордене. Пусть осмотрят меня. Заодно верну назад все свои утерянные права на изобретения.
Нужно поспешить. А тут сам Щеблетов подкинул мне хороший способ восстановить патенты. Его за язык никто не тянул.
Гигея говорила мне, что у нас всего пять дней, чтобы вернуть права. Иначе мы с ней очень сильно ослабеем. Этого допустить нельзя. Поэтому имеет смысл зацепиться за первую же возможность.
— Учтите, господа, — произнёс ректор, а затем достал из-под стола большой вибрирующий кристалл. — Я всё это зафиксировал.
Щеблетов побледнел.
Я же с ходу даже понять не смог, что нам показывает Ефремов. Однако ректор ударил по бледно-серому кристаллу указательным пальцем, и в образовавшемся звоне я услышал свой голос. А затем голос Щеблетова.
Весь наш разговор был записан на этот кристалл. Ничего себе! Оказывается, у некоторых дворян даже есть доступ к звуковым кристаллам, которые по сути своей работают, как диктофон.
— Давайте подытожим, — сказал Ефремов. — Значит, господин Мечников желает пройти обследование в ордене. И в случае положительных результатов вы, господин Щеблетов, вернёте ему права на все патенты.
— Д-да, именно так я и поступлю, — согласился Александр.
— Добро, — кивнул я. — Меня всё устраивает.
А самое забавное в этой ситуации то, что никто даже не вспомнил про Илью Синицына. Он ведь тоже был со мной в Тёмном мире. Но нет же, его личность мало кого интересует, потому что на ней не завязан ни один патент, ни один препарат и ни одна научная статья. Он просто мой помощник.
Но напоминать о нём я не буду. Незачем подставлять Илью. Тем более я ещё пока что не знаю, как будет проходить проверка. Если всё пройдёт гладко, порекомендую Синицыну сделать то же самое, чтобы в дальнейшем до него никто не докапывался с подобными же обвинениями.
— Хорошо. В таком случае, как только я договорюсь с орденом о проверке, я отправлю каждому из вас письмо с приглашением, — заключил ректор.
— Крайне желательно, чтобы мы разобрались с этим в ближайшие три дня, — сказал я. — Сами понимаете, мне не хочется отвлекаться от работы. И, с другой стороны, нельзя, чтобы я находился рядом со студентами, если действительно каким-то образом могу представлять для них опасность.
Отличная аргументация, теперь Ефремов точно поспешит с решением. А мне это и нужно. Если за пять дней этот придурок-криомант
Они задавят меня, пользуясь моими же разработками и идеями. Я фактически сам себя уничтожу чужими руками. И тогда мы с Гигеей забудем о своих мечтах.
— Александр Анатольевич, вас прошу удалиться, если вопросов больше нет, — сказал ректор. — А вы, Алексей Александрович, задержитесь на пару минут. Мне нужно обсудить с вами ещё одну ситуацию.
Вот ведь зараза! Думаю, он специально решил разделить нас, чтобы мы с Щеблетовым не затеяли перепалку сразу же за дверью его кабинета. Впрочем, это не важно. Если надо будет — я сам найду Александра. И допрошу. В стенах академии решать наши проблемы явно не стоит.
Щеблетов покинул кабинет ректора, после чего Ефремов сразу же произнёс:
— М-да, господин Мечников. По прошествии одного дня я уже начинаю немного жалеть, что пригласил вас сюда. Слишком уж много от вас проблем.
— Ещё ни один человек не предоставил вам доказательств о том, что именно я являюсь их источником, — парировал я.
— Да дело не в этом! — отмахнулся он. — Не стоит считать меня идиотом, Алексей Александрович. Я хорошо читаю людей. Знаю, что Мансуров и Щеблетов скрывают очень многое. Возможно, в их словах и есть доля правды, но мотивы их очень сложны. Проблема в том, что вы в первый же день примагнитили сразу трёх человек, которые жаждут на вас пожаловаться.
— Трёх? — удивился я. — А третий кто?
— Его имя я не назову, — покачал головой Ефремов. — Это один из студентов вашей группы. Он пожаловался мне, что у вас на вводном уроке чуть не погиб один из студентов.
Вот ведь засранцы! Сами же чуть не угробили Успенского ещё до моего прихода, а на меня решили всё свалить.
— Не подумайте, я не верю ни единому слову учащихся в группе «3В», — сказал Ефремов. — Они вас будут испытывать. Много-много раз. Я вас задержал, чтобы уточнить, со студентом всё в порядке?
— Да, разумеется. Я оказал ему помощь сразу же как вошёл в комнату, — отчасти солгал я.
Незачем ему знать, что в группе есть студенты, которые балуются запрещённой алхимией. Если я настучу на них в ответ, доверие между нами точно исчезнет.
Хотя… Соблазн велик. Особенно если учесть, что зелье остановки времени в организме создал младший брат Владимира Мансурова. Артур.
Можно было бы свалить всё на него и тем самым отомстить их семейству, но… Нет. Не стоит судить человека по его родственникам. Лучше понаблюдать за Артуром ещё какое-то время. Быть может, у него потенциал лучше, чем у его бестолкового старшего брата.
Отчитавшись перед ректором, я, наконец, направился к мастерской Бронниковой. Уже на подходе к зданию я услышал громкие возгласы и множество механических лязгов разной тональности.