Мечников. Расцвет медицины
Шрифт:
— Другими словами, больше половины, — подытожил я.
— Всё верно. Вот только не питайте особых надежд. Постарайтесь. Быть может, у вас что-то получится. Но я в этом очень сильно сомневаюсь. Опыт подсказывает мне, что девять из десяти уйдут из академии. Причём вместе с вами.
О как! Так это вызов?
— То есть вы подразумеваете, что в случае неудачи я буду уволен? — уточнил я.
— Разумеется, — развёл руками Константин Ефремов. — А вы как думали? Шанс только один. На то и даётся испытательный срок. Работа в академии — это вам не шуточки!
Что-то
Имеет смысл спросить напрямую. Ефремов создаёт впечатление человека, который не склонен уходить от вопросов. С такими людьми, как он, лучше разговаривать откровенно.
— Скажите честно, господин Ефремов, — положив руки на стол ректора, произнёс я, — а в чём кроется проблема? Вы ведь не просто так поставили мне столь жёсткие условия?
Глаза ректора вновь разъехались в разные стороны, и он тихо засмеялся. В этот момент я понял, что он и без магии чем-то напоминает хамелеона.
— О вас в последнее время ходит много новостей, Алексей Александрович. Я читал ваши статьи, пользовался вашими изобретениями, но… Так уж вышло, что мне хватило мозгов заказать выписку о вашей успеваемости. Санкт-Петербургская лекарская академия с радостью предоставила мне результаты всех ваших экзаменов. А я, если вы ещё не поняли, терпеть не могу таких, как вы.
Теперь всё встаёт на свои места. Мой предшественник учился исключительно на двойки. И лишь благодаря влиянию отца ему ставили тройки, лишь бы перевести на следующий курс. Кто бы мог подумать, что Ефремов запросит выписку.
— Я искренне не верю, что ленивые и бездарные студенты могут измениться. Именно поэтому я предоставляю вам возможность доказать, что я ошибаюсь, — сказал он. — Попробуйте переучить «Группу 3В». Если вам это удастся… Что ж, можете быть уверены — я позабочусь о том, чтобы вам дали учёную степень.
Интересный выходит расклад! Учёная степень — это то, что мне нужно. Да, Ефремов, конечно, считает меня конченым идиотом, но это — не проблема. Я смогу доказать ему обратное, когда начну преподавать в университете. Если хотя бы шесть человек из моей группы получат те знания, которыми я владел в прошлой жизни… Да они со временем смогут стать легендарными врачами!
Я ведь даже из пироманта сделал достойного врача. Значит, с лекарями должно быть несколько проще.
— В таком случае позвольте приступить к работе, — сказал я.
Ефремов, усмехнувшись, кивнул, затем протянул мне пару документов. Я подписал их и официально приступил к работе.
Группа «3В» ожидала меня в своей классной комнате. Благо их смогли всех собрать ради моего приезда. Сейчас посмотрим, что они из себя представляют.
Я вошёл в класс и… даже не успел представиться.
Девять человек окружили одного-единственного студента, который лежал на полу. И, как мне показалось, он совершенно не дышал.
А затем все учащиеся группы показали друг на друга пальцем и хором заявили:
—
Глава 11
«Лучше» начала для первого рабочего дня в качестве преподавателя сложно даже представить. Только вошёл в кабинет, а на полу уже валяется бездыханный студент. Причём все его одногруппники указывают друг на друга пальцами, как бы заявляя: «Его прикончил кто угодно, но только не я!»
Но с виновными я разберусь позже. Для начала стоит разобраться, действительно ли здесь было совершено убийство. Если оно и случилось, то, скорее всего, непреднамеренное. В воздухе витает аура лекарской магии. Такое впечатление, что студенты ставили какой-то эксперимент, который в результате ни к чему хорошему не привёл.
— А ну, быстро разойдитесь! — велел я и подскочил к валяющемуся на полу телу.
В голове случайно промелькнула совершенно негуманная мысль.
«А если они действительно убили одного студента, Константин Фёдорович посчитает, что я уже отклонился от выполнения своего плана?»
Тьфу ты! Ну что поделать с подсознанием? Время от времени оно и такие мысли подбрасывает. Хотя на деле это абсолютно неважно. В идеале нужно помочь пострадавшему и как можно скорее. Если, конечно, такая возможность ещё есть.
Первым делом я прощупал пульс молодого человека, лежащего на полу.
Пульса нет.
Я мигом достал из своей сумки тонометр и фонендоскоп. Давление нулевое, дыхания нет, сердце тоже не бьётся. Проклятье… Неужели и вправду убили?
Странно, но лекарская магия не издала ни единого возгласа. Клятва молчала. Это могло означать только два варианта. Либо студент уже мёртв, и клятва понимает, что помочь я ему никак не могу — слишком поздно.
Либо ситуация куда сложнее, чем мне кажется, и помощь студенту на самом деле не требуется. Но этот вариант в меньшинстве. Не могу даже придумать ситуацию, в которой больной без дыхания и сердцебиения ещё мог воскреснуть, миновав поддержку лекарской магией.
— Вы что… Действительно его убили?! — воскликнул я и тут же приступил к сердечно-лёгочной реанимации.
Тридцать нажатий, два вдоха. Прожимая грудную клетку больного, я перевёл взгляд на одного из ближайших студентов и узнал в нём Широкова. А ведь это — тот самый парень, который прошлой ночью выносил горшки за Кастрицыным. Один из помощников Александра Ивановича Разумовского. Вот уж не думал, что он тоже окажется среди отстающих студентов.
— Широков! — осознав, что группа «3В» не станет мне отвечать насчёт убийства однокурсника, я позвал знакомого лекаря. — Кажется, ещё вчера вы хотели со мной пообщаться?
А в голове, не прерываясь, звучал таймер. Шесть, семь, восемь…
Важно соблюсти соотношение нажатий на грудную клетку и совершённых вдохов. Только тогда появится шанс реанимировать пострадавшего.
— Д-да, я вроде вчера… Ну… Пытался с вами заговорить, — пробубнил Широков.
— Вот сейчас — самое время! — воскликнул я.