Мечта длиною в лето
Шрифт:
– А помнишь, Надюша, как мы нашли в макулатуре старую тетрадку. Это было как раз перед самой войной.
Печенюшка во рту у Фёдора волшебным образом целиком проскользнула в горло, и он хрипло прошептал:
– Рукопись?
– Конечно, рукопись, – подтвердила Вера Степановна, – как же иначе? В те годы пишущие машинки были большой редкостью, а у нас в Подболотье и подавно.
Старушка долгим взглядом посмотрела на Фёдора, боящегося упустить хоть одно её слово, и спросила:
– Почему тебя, собственно, это так взволновало?
– Ну, я… –
– Надюша, что ты скажешь, если мы подарим молодому человеку ту рукопись?
Пока выносилось решение, Федька сидел ни жив ни мёртв и переводил взгляд с одной сестры на другую. Трогательно прижавшись плечом к плечу, бабули тихонько советовались друг с другом, и Федька почувствовал прилив жалости и раскаяния.
Сейчас они, ничего не зная, отдадут ему ценную вещь, а он только скажет «спасибо» и сделает вид, что ничего не произошло? С другой стороны, зачем старушкам знать о том, что рукопись ценная, если она столько лет валяется у них где-то спрятанная и не приносит никакой пользы? Она им, наверно, совершенно не нужна.
От мыслей, бегущих в разных направлениях, у Феди сначала зачесался нос, потом макушка, потом ухо. Если б старушки посовещались ещё минут пять, то он, наверное, разодрал бы себя ногтями до крови. Но, как видно, решение было принято, и Вера Степановна твёрдо сказала:
– Фёдор, мы с Надеждой Степановной дарим тебе найденную тетрадь в память о пионерии сороковых годов. Храни её.
– Вообще-то мы хотели подарить её Геннадию Голубеву, но ты тоже вполне достойная кандидатура.
Под одобрительный взгляд сестры Вера Степановна прошествовала к книжному шкафу, увенчанному бюстом Ильича, и щелчок замка прозвучал для Федьки таинственной музыкой.
– Где же она? Помню, в позапрошлом году, когда я перебирала наш архив, тетрадка лежала сверху.
– Посмотри в другой коробке.
Шуршание бумаг затягивалось, превращаясь в пытку, но наконец Вера Степановна с торжеством воскликнула:
– А, вот она! На, Феденька, держи!
В пальцах старушки подрагивала тонкая белая тетрадка с серпом и молотом на обложке.
– Спасибо! Я буду очень её беречь! – звонко выкрикнул Федька, сам не свой от радости. Но совесть, томившая его всё это время, не могла смолчать, и он добавил: – Я буду всё лето помогать вам, только скажите.
– Спасибо, дружок, – прослезились старушки и одновременно закивали головами так, что косицы Веры Степановны запрыгали по плечам, а коротко подстриженные волосы Надежды Степановны превратились в маленький вихрь.
Не в силах сдерживаться далее, Федька раскрыл первую страницу и увидел крупные буквы, выписанные тщательно, но неумело: «Советы молодому рабочему тракторного цеха». Не веря своим глазам, Федька перечитал вслух: «Советы молодому рабочему тракторного цеха».
Сразу под красной строкой были нарисованы два крюка на тросах – большой и маленький, спускающиеся со стрелы башенного крана, и дан первый совет: «Не
Ему показалось, что гипсовый Ленин посреди стола стал похож на Ваньку Павлищева и злорадно подмигивает, кривляясь: «Получил, фашист, гранату?»
Да, граната, которую он получил, была мощной. До свидания, клад, чао-какао, мобильные телефоны и плееры, прощайте, мечты!
Федька почувствовал себя так, как если бы ему вместо обещанного дедом ко дню рождения компьютера последней комплектации всучили грубо сделанную из картона игрушку с нарисованной клавиатурой. Ему отчаянно хотелось плакать.
Старушки поняли его оцепенение по-своему:
– Бери, бери, не стесняйся! Эта тетрадь теперь твоя. Перечитай её, и ты увидишь, как нелегко приходилось твоим ровесникам становиться настоящими рабочими.
Растекаясь в улыбках, они ласково глядели на него, ожидая восхищения подарком, и Фёдор понял, что не может обмануть их ожиданий, и выдавил из себя слова признания:
– Спасибо, я всю жизнь мечтал почитать про тракторный цех.
– Видишь, Надя, – торжественно выпрямилась Вера Степановна, обращаясь к сестре, – у нашей молодёжи ещё есть надежда на счастливое будущее.
– Да, Верочка, – пискнула сестра, – но, надеюсь, они не забудут и о научном атеизме.
Она повернулась к Федьке, приложив руку к груди, словно хотела вынуть своё сердце и подарить вместе с тетрадкой.
– Фёдор, – серьёзно сказала она, и Федька понял, что её голос может звенеть металлом не хуже, чем у Веры Степановны, – мы с тобой должны выбрать время и побеседовать о научном атеизме. Если ты вооружишься знаниями по вопросу атеизма, то сможешь избавиться от многих предрассудков. Твоим глазам явится истина верного учения Маркса – Энгельса – Ленина, и ты поймёшь, почему человек погряз в косности и невежестве.
– Ты знаешь, что такое атеизм? – Тоненький пальчик Надежды Степановны нацелился на Федькин лоб.
Сначала он хотел соврать, что знает. Но потом подумал, что она, чего доброго, захочет проверить его знания, и честно признался:
– Нет. – И, уже жалобно, попросил: – Вера Степановна, Надежда Степановна, можно я пойду домой к деду?
– Иди, Фёдор, но помни наш разговор, – позволила Вера Степановна.
А Надежда Степановна, снова превращаясь в милую бабулю, добавила:
– Забегай чайку попить. И деда приводи.
Федя нехотя поплёлся к дому, сжимая в руке тетрадь с советами молодому рабочему. Тайна, ещё утром будоражившая Федькино воображение и вливавшая в него силы, оказалась нелепой и глупой. Узнай о его секрете одноклассники, хохот стоял бы на всю школу.
– Ну и дурак ты, Хомяк, – надменно сказала бы красавица Ирка, презрительно вздёрнув брови.
Лучший друг Данька Мальков сочувственно хлопнул бы по плечу:
– Прокололся, Хомыч, с кем не бывает.
А то, какую мину соорудила бы сестрица Юлька, и представлять не хотелось. Правильно, что он не стал ни с кем делиться секретом, по крайней мере, теперь не приходится переживать позор.